Зачем ты говоришь это?
М а с т а к о в. Мне так хочется, и ты не мешай!
Е л е н а (тревожно). Ты хочешь сказать что-то? Да? Подожди... прошу тебя! Или нет - лучше скажи... говори скорее!
М а с т а к о в (играя её пальцами). Конечно, я буду говорить. Я тебя люблю, видишь ли, такой хорошей, спокойной любовью... как мать, люблю я тебя иногда, хотя ты одних лет со мной... Это - странно? Это - правда, Лена!
Е л е н а (готовая к удару). Да... ну, что же?
М а с т а к о в. Сядь, а я лягу и положу голову на колени тебе...
Е л е н а (бессильно опускаясь на скамью). Подожди... я помогу тебе сказать...
М а с т а к о в. Ничего, не беспокойся, мне хорошо. Кто это топает?
(Саша изумлённо останавливается со стаканом воды, в руках.)
Е л е н а. Саша... Дайте, пожалуйста... идите!
М а с т а к о в. Превосходная девушка эта Саша! Изящная, умненькая и точно фарфоровая. Ты прекрасно сделала, поставив её близко к себе... у неё так быстро растёт сознание своего достоинства, - а это драгоценно! Мне хочется говорить ласковые слова всему миру, я чувствую себя страшно богатым... Ты капаешь на лицо мне, Елена, точно слёзы падают...
Е л е н а. Извини...
М а с т а к о в. Да, так я шёл и думал о тебе, вдруг - сложился недурной рассказ. (Смеётся радостно.) Слушай: живёт старуха, она - умная, она видит, что все кругом её - рабы. Но - у неё есть вера в лучшее... смутная вера... и есть у неё комические черты. Её муж - тоже раб. Дочь молчаливая, религиозная, углублённая в себя. В селе является человек с возмущённой душой, какой-то бродяга, бездомный батрак, но - яркий, точно огонь. Он нравится старухе, она видит, что он - не раб, не просто озорник, нет, он - тоскует о чём-то... и она говорит дочери - смотри, к нам пришёл хороший человек. (Мастаков вскочил, сел и смотрит перед собой, жестикулируя; говорит, как в бреду.) Такая прямая старуха, тёмное лицо, высохшая грудь, тонкие губы и немножко зелёные глаза - видишь, какая? Ей кажется, что дети её дочери и этого человека будут настоящими людьми, смелыми и гордыми... Она предлагает бродяге жениться на её дочери. Её муж против, конечно, и этот человек тоже не хочет связывать свою свободу, - не хочет, а девушка задела его душу. Тогда старуха - помолясь богу - пойми это! - разрешает ему и дочери жить не венчаясь. Это я сумею рассказать... да! Ночью она стоит на коленях, умоляя бога возложить на неё грех дочери: "Господи! да не унизится образ твой и подобие твоё да не будет оскорблено в человеке"... не этими словами, Лена, но - эта мысль! Любит бога и не может без скорби и гнева видеть, как в человеке попирается божественное... это я знаю! Эти чувства я знаю! Да... Потом - проступок дочери становится известен отцу - он хочет бить девушку... "Не смей! - говорит старуха, здесь я, мать, виновата! Я, мать, не хочу, чтобы дочь моя - моя плоть рождала людей ничтожных... Я - мать!.." Это хорошо, Лена?
Е л е н а (тихо). Да, хорошо.
М а с т а к о в. И - возможно?
Е л е н а (тихо, убеждённо). Да. Нужно, чтобы это было возможно в жизни.
М а с т а к о в. Мать! О ней мало говорят, Лена... позорно мало! Матери Гёте - не поняты. А ведь каждая женщина - мать - почти символ... Я буду много писать о матерях... Ты знаешь, что в твоём отношении ко мне есть материнское? Я это иногда чувствую удивительно ясно и сильно... Иногда ты бываешь слишком серьёзна... это немножко скучно... знаешь ли! Ты мало смеёшься, Лена. Но зато с тобой так спокойно, просто... ах, спасибо, Лена! Тверда и непоколебима земля, по которой ты ходишь...
Е л е н а (задыхаясь от радости и горя). Слушай... ради бога! Ради твоей души - говори мне всегда всю правду... всегда всю правду! Ложь - это такая пошлость... так не идёт к тебе!
М а с т а к о в. Правда? Иногда она такая дрянь... точно летучая мышь, - кружится, кружится над твоей головой, серенькая, противная... Зачем они нужны, эти маленькие правды, чему они служат? Никогда я не понимал их назначения... Ну, вот - моя старуха, - это ложь, скажут мне, уж я знаю, что скажут. Таких старух нет, будут кричать. Но, Лена, сегодня - нет, а завтра - будут... Ты веришь - будут?
Е л е н а. Да. Помоги им быть, и - они будут! Не о той правде я говорила... Может быть, иногда ты не хочешь сказать мне чего-то, жалея меня... Ради красоты, которую ты так любишь, - не жалей меня! Это унизительно...
М а с т а к о в (задушевно). Я тебя не жалею... нет! (Снова ложится на колени её.) Милая моя Лена, сегодня я удивительно близок тебе...
Е л е н а (тревожно). Сегодня? Почему именно сегодня - скажи!
М а с т а к о в (закрыл глаза). Не знаю... Не скажу... Xотя, может быть, догадываюсь... Как славно, живо бьётся твоё сердце...
Е л е н а. Хочешь, я помогу тебе? Скажу за тебя?
М а с т а к о в (сквозь дрёму). Подожди... мне хочется молчать... Как это хорошо... тишина... и бьётся хорошее, преданное мне сердце... Думая о тебе... я всегда нахожу что-то новое... новую тему... мысль... удивительно, Лена...
(Он задремал. Саша идёт с белою шалью в руках.)
С а ш а (громко). Простите - я забыла...
Е л е н а (шёпотом). Ш-ш... Спит!..
(Саша, видя его позу, опустила голову.)
Е л е н а (нахмурив брови). Прикройте ему ноги... тихонько... (Улыбаясь невольно.) Смотрите, какое лицо... милое...
(Саша медленно идёт прочь. Елена тихонько покачивает на коленях голову мужа. Потехин выходит с левой стороны, увидал людей на скамье, присмотрелся и, выпрямившись, угрюмо идёт к дому, шаркая ногами.)
Е л е н а (беспокойно). Тише...
(Потехин круто обернулся, точно крикнуть хочет, и, махнув рукой, быстро уходит прочь.)
Занавес
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
Вечер. Заходит солнце. У стола под сосной - Е л е н а, перед нею пяльцы. З и н а. В а с я - в кресле, окутанный пледом. М а с т а к о в - с рукописью в руках. Прислонясь к дереву, стоит доктор П о т е х и н, он курит. За Еленой - С а ш а, в руках у неё шитьё, она точно прячется, согнулась, иногда смотрит через плечо Елены на Мастакова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18