Владелец «Ко-опа Лобстермана», Лемюэль Смит, выдвинул оградительные брусья и подвёл лодку к судёнышку пастора. Обе посудины тяжело поднимались и стучали друг о дружку, а дождь хлестал по морю. Клэй перегнулся через планшир. Волосы облепили угловатую голову, придавая и без того суровому лицу вид черепа.
– Пора возвращаться, пастор! – прокричал рыбак, крепко вцепившись в борт. – Шторм будет что надо. Может, когда он утихнет, мы сделаем ещё одну попытку.
– Но уже будет слишком поздно! – воскликнул Клэй, силясь перекричать дождь и ветер. – Ущерб будет нанесён.
– Мы показали, как ко всему этому относимся, – ответил Лемюэль.
– Лем, вопрос не в том, чтобы показать наше отношение, – сказал Клэй. – Я продрог и намок не хуже тебя. Но мы должны принести эту жертву. Мы должны их остановить!
Рыбак покачал головой.
– Мы не сможем остановить их в такую погоду, пастор. В любом случае, этот малыш северо-восточник может выполнить работу за нас, – сказал Смит. Он бросил в небо настороженный взгляд, внимательно осмотрел, а после прикинул расстояние до далёкого берега – призрачной голубой полоски, исчезающей под проливным дождём. – Я не могу позволить себе потерять лодку.
Клэй помолчал. Не могу позволить потерять лодку . Это – основа основ. Они просто не могут понять, что есть кое-что поважнее лодок или денег. И, может быть, никогда не смогут понять. Пастор почувствовал странное ощущение в уголках глаз и смутно догадался, что плачет. Неважно – ещё пара слезинок в океан скорби.
– Я бы не хотел чувствовать вину, если кто-то потеряет лодку, – отворачиваясь, сумел выдавить он. – Возвращайся, Лем. Я остаюсь.
Рыбак в нерешительности помедлил.
– Я буду чувствовать себя спокойнее, если ты тоже вернёшься. Можно сразиться с ними в другой раз, но нельзя победить океан.
Клэй лишь махнул рукой.
– Может быть, я высажусь на остров, лично поговорю с Найдельманом… – сказал он, пряча лицо и делая вид, что занят лодкой.
Ещё несколько мгновений Смит продолжал смотреть на него прищуренным взглядом обеспокоенных глаз. Клэй – неважный моряк. Но говорить кому-нибудь, что делать и чего не делать на своей лодке – обида, которую нельзя простить. К тому же, Смит разглядел кое-что в лице пастора – внезапную безрассудную опрометчивость, быть может – и понял: всё, что ни скажет, окажется бесполезным.
Он хлопнул по планширу лодки Клэя.
– Ну, тогда мы возвращаемся. Если понадобится помощь – я буду следить за каналом десять-пять.

***

Клэй на холостом ходу остался под прикрытием «Цербера» и посмотрел на последние лодки, уходящие в бурное море. На ветру звук их моторов то стихал, то вновь становился громче. Пастор плотнее запахнул плащ и попытался выпрямиться. Округлый белый корпус большого корабля, неподвижный, словно скала, вздымался из воды в двадцати ярдах. Волны бесшумно огибали «Цербер» и скользили дальше.
Клэй машинально проверил состояние лодки. Помпы работали без сучка без задоринки, выбрасывая за борт тонкие струйки воды; мотор гудел ровно; дизельного топлива оставалось ещё много. Теперь, когда всё так обернулось – теперь, когда он один, и лишь Всемогущий его единственный соратник – пастора захлестнуло необъяснимое чувство комфорта. Быть может, то был грех самонадеянности – так много ожидать от жителей Стормхавэна. Клэй не мог положиться на них, но мог положиться на себя.
Впрочем, прежде чем направиться к острову Рэгид, он бы немного подождал. У него остались лодка и время. Сколько угодно времени.
Клэй продолжил смотреть вслед остаткам флотилии, плывущим в порт Стормхавэна. Руки пастора со всей силой вцепились в штурвал. Вскоре лодки превратились практически в ничто – далёкие призрачные точки на фоне серой воды.
Пастор не увидел приближения катера «Талассы», который отплыл от острова. Катер жестоко качало и сбивало с курса, борт с каждым нырком обрушивался в воду, но он неумолимо придерживался направления на причальный люк с обратной стороны «Цербера».

44

Донни Труитт улёгся на диван. Теперь, когда введённая внутримышечно доза лоразепама начала оказывать действие, он задышал спокойнее. Пока Хатч осматривал его, Донни продолжал смотреть в потолок, терпеливо помаргивая. Бонтьер с профессором удалились на кухню и сейчас переговаривались тихими голосами.
– Донни, скажи мне, – произнёс Хатч. – Когда появились первые симптомы?
– С неделю назад, – горестно ответил Труитт. – Я вообще не обращал внимания. Меня начало подташнивать по утрам. Я даже пару раз вывалил завтрак. Потом на груди возникла сыпь.
– Как она выглядела?
– Поначалу – красные пятнышки. Потом они вроде как набухли. Шея тоже начала болеть. По бокам, в общем. И я стал замечать волосы в расчёске. Сперва немного, но теперь думаю, потяну – и они вылезут все до единого. Но у нас в семье никогда не было лысых, предков хоронили с волосатой башкой. Господи, Малин, боюсь себе представить, как отнесётся жена к тому, что я стал лысым!
– Не волнуйся, это не навсегда. Как только выясним, что не так, и вылечим это, они снова отрастут.
– Надеюсь, – сказал Труитт. – Вернулся вчера с ночной смены, и сразу лёг спать, но утром сделалось только хуже. Я в жизни не был у доктора. Но я думал… Чёрт, ведь ты же друг, правда? Я не собираюсь в клинику или ещё куда.
– Ещё что-нибудь, о чём мне следует знать? – спросил Хатч.
Донни внезапно смутился.
– Ну, моя… Болит на заднице. То ли болячка, то ли ещё что.
– Повернись на бок, – сказал Хатч. – Я посмотрю.

***

Несколько минут спустя Хатч в одиночестве сидел в столовой. Он позвонил в «скорую», но она могла приехать не раньше, чем через пятнадцать минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134