Его голос прозвучал, словно удар хлыста, а губы сжались в узкую белую полоску. Инженер решительно повернула ручку.
И снова Хатч оказался у обзорного стекла. Под собой он увидел группу Стритера, увидел, как они набрасывают на рукав полоски металла, а сам рукав изгибается и бьётся, словно живой. Хатч напрягся, с ужасом понимая, что если рукав прорвётся, вода при таком давлении сможет запросто разрезать человека надвое.
Рёв насосов превратился в заунывный вой злых духов, который, казалось, заполнил голову. Малин ощутил, как трясётся под ногами весь остров. Ошмётки грязи вырывались из пасти Колодца и снова падали в тёмную бурлящую воду. Уровень воды качнулся, но не опустился.
– Капитан! – снова крикнул Стритер. – Передний затвор не выдерживает!
Найдельман стоял неподвижно и смотрел в Колодец, словно зачарованный.
– Кэп! – заорал Стритер по рации, силясь перекричать грохот. – Если рукав прорвёт, вода может снести Ортанк!
И, как только Хатч открыл рот, чтобы заговорить, Найдельман резко повернулся к Магнусен.
– Выключай, – приказал он.
В оглушительной тишине, что за этим последовала, Хатч явственно различил стоны и перешёптывания Водяного Колодца.
– Вода вернулась к обычному уровню, сэр, – произнесла Магнусен, не отводя взора от панели.
– Но это же хрень собачья, – пробормотал Рэнкин, один за другим считывая показания сонаров. – Мы запечатали все пять туннелей. У нас проблема, и чёрт знает какая!
При этих словах Найдельман слегка повернул голову, и Хатч увидел каменный профиль, жёсткий блеск в глазах.
– Это не проблема, – заявил он низким, непривычным голосом. – Мы просто-напросто повторим то, что сделал Макаллан. Возведём вокруг берега плотину.

20

В тот же вечер, без четверти десять, Хатч показался в проёме приёмного люка «Цербера» и спустился по сходням на свою лодку. Под конец дня он причалил к кораблю, чтобы проверить состояние центрифуги для работы с кровью – на тот случай, если она вдруг понадобится для какого-либо члена экспедиции. Будучи на борту, Малин разговорился с интендантом «Талассы», который недолго думая пригласил его отужинать на камбузе и познакомиться с полудюжиной членов экипажа. В конце концов, до отвала наевшись вегетарианской лазаньей и напившись эспрессо, он распрощался с добродушными моряками и техниками лабораторий и белыми коридорами направился к приёмному люку. Проходя мимо каюты Вапнера, Хатч несколько секунд размышлял, не зайти ли к программисту в гости, но в итоге решил, что прохладный приём, который его совершенно точно ожидает, перевешивает привилегию узнать состояние дел.
Сейчас, вернувшись на «Плэйн Джейн», он запустил двигатель, сбросил швартовы и направил лодку в тёплую ночь. Далёкие огни материка рассыпались во тьме, а ближайшая горстка – на острове Рэгид – мягко просвечивала сквозь мантию тумана. Венера нависла низко над западным горизонтом, отражаясь в воде колыхающейся белой нитью. Мотор заработал несколько неровно, но, когда Хатч подбавил оборотов, звук улучшился. Светящийся след фосфоресценции вдруг возник по правому борту – искорки, кружась, возникали из холодного зелёного пламени. Хатч удовлетворённо вздохнул, предвкушая, несмотря на поздний час, безмятежную поездку вперёд.
Неожиданно звук двигателя снова сделался неровным. Малин моментально вырубил мотор, предоставляя лодке плыть самой по себе. Похоже, вода в топливопроводе , – подумал он. Вздохнув, направился на нос за фонариком и инструментами, после чего вернулся в кабину и поднял доски, обнажая скрытый под ними двигатель. Доктор пошарил лучом в поисках прокладки между водой и топливом. Обнаружив искомое, дотянулся и открутил небольшую ёмкость. Ну, конечно – заполнен тёмной жижой. Выплеснув содержимое за борт, Малин вернулся, чтобы прикрутить сосуд на место.
И замер. В тишине, воцарившейся после того, как он выключил двигатель, Хатч расслышал звук, прилетающий из ночи. Доктор помедлил, вслушиваясь, некоторое время не в силах распознать, что это такое. Но затем узнал – женский голос, низкий и мелодичный, выводит чарующую арию. Малин поднялся на ноги и непроизвольно повернулся в его направлении. Звуки лились поверх тёмых вод, пленительно неуместные, в них ясно слышалась очаровательная нотка сладкой муки.
Хатч подождал, словно околдованный, вслушиваясь в звуки. Устремив взор поверх воды, понял, что ария доносится с тёмных очертаний «Гриффина», огни которого погашены. Одна-единственная красная точка выделялась на фоне корабля Найдельмана – в бинокль Малин увидел, что это капитан собственной персоной попыхивает трубкой на передней палубе.
Доктор опустил доски на место, затем снова попытался завести мотор. Тот ожил со второго щелчка, заработал гладко и чисто. Малин слегка подбавил оборотов и, повинуясь внезапному порыву, медленно направил лодку в сторону «Гриффина».
– Добрый вечер, – произнёс капитан, когда судёнышко доктора оказалось вблизи.
В ночном воздухе звуки его тихого голоса прозвучали неестественно чисто.
– Вам того же, – ответил Хатч, переводя «Плэйн Джейн» на холостые обороты. – Зуб даю, это Моцарт, но вот оперы не узнал. «Свадьба Фигаро», быть может?
Капитан покачал головой.
– «Цеффиретти Люзиньери».
– А, вот как. Из «Идоменео».
– Оно самое. Сильвия Мак-Нэя поёт замечательно, не правда ли? Любите оперу?
– Мама её обожала. Каждое воскресенье «трио» и «тутти» звучали у нас дома, по радио. Ну, а я научился ценить её лишь в последние пять лет – или около того.
Они немного помолчали.
– Не прочь подняться на борт? – неожиданно спросил Найдельман.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134