Осторожно поставил проигрыватель вниз, а затем глянул на эти коробки, потёртые и выцветшие настолько, что еле можно было разобрать названия: «Puttin' On the Ritz», «The Varsity Drag», «Let's Misbehave», совместная работа Бинга Кросби и «Эндрюс Систерс» – «Is You Is Or Is You Ain't My Baby». Он вспомнил, как отец настаивал на том, чтобы эта древность играла летними вечерами, и сиплые звуки музыки диссонансом разносились по двору и улетали к усыпанному галькой пляжу.
В тусклом свете чердака ему бросилась в глаза большая изогнутая кленовая спинка семейной кровати, притулившаяся в дальнем углу, которую его пра-прадедушка в своё время подарил пра-прабабушке в день свадьбы. Забавный подарок , – подумал Хатч.
Ну, конечно же – рядом со спинкой кровати стоял старинный шкаф. А рядом виднеются коробки с книгами, аккуратно сложенные с тех самых пор, когда они с Джонни под присмотром матери там их и оставили.
Хатч шагнул к шкафу и попытался отодвинуть его в сторону. Тот передвинулся на дюйм или, может быть, чуточку дальше. Малин отступил на шаг, оценивая на вид этот отвратительный, тяжёлый, неповоротливый осколок викторианской эпохи, оставшийся от деда. Упёрся в него плечом и столкнул на несколько дюймов, да так, что тот зашатался. Учитывая, что за прошедшие годы дерево заметно подсохло, шкаф всё равно весил неимоверно много. Быть может, внутри что-то лежит? Хатч вздохнул и смахнул с брови пот.
Верхние дверцы шкафа оказались незапертыми и приоткрылись, обнажив заплесневелые пустые внутренности. Хатч проверил выдвижные ящики внизу и убедился, что там тоже пусто. Но не в самом нижнем: здесь нашлась чёрная, порванная и выцветшая футболка с эмблемой «Led Zeppelin». Её подарила Клэр, вспомнил он, на школьной экскурсии к Бар-Харбору. Хатч повертел футболку в руках, вспоминая тот далёкий день. Теперь это лишь старая тряпка двадцатилетней давности. Малин отложил её в сторону. Сейчас Клэр обрела своё счастье – или утратила, смотря кого спросить.
Ещё одна попытка . Он обхватил шкаф и принялся с ним бороться, раскачивая взад-вперёд. Неожиданно древний монстр подался и опасно накренился вперёд. Хатч отпрыгнул в сторону, освобождая шкафу путь, и тот с ужасающим грохотом рухнул на пол. Малин выпрямился, оказавшись в огромном облаке взлетевшей пыли.
Затем с любопытством наклонился, нетерпеливо от неё отмахиваясь.
Деревянная задняя стенка шкафа разломилась надвое по узкой щели. Внутри виднелись вырезки из газет и страницы, покрытые неровным узким почерком. Края листов показались ему тонкими и хрупкими на фоне старого красного дерева.

34

Длинная полоса земли цвета охры, под названием Бёрнт-Хэд, лежала к югу от города, выступая в море подобно скрюченному пальцу великана. На дальней оконечности мыса утёс, усыпанный деревьями и дикой травой, спускался к бухте, которую называли бухтой Сквикера squeaker (англ.) – зд.: нечто скрипучее. – прим. пер .

. Этим названием пустынное местечко обязано неисчислимым миллионам устричных раковин, что трутся друг о дружку в полосе раздражённого прибоя. Лесистые тропинки и пустыри, лежащие в тени маяка, называют Голубиной ложбиной. Для старшеклассников школы Стормхавэна это название имеет двойное значение: она также служит аллеей для прогулок любовников – и девственность здесь теряли далеко не единожды.
Двадцать с лишним лет назад Малин Хатч и сам был одним из таких неуклюжих девственников. И теперь вдруг обнаружил, что снова идёт лесными тропками и сам до конца не понимает, какому побуждению обязан возвращением на то же место. Малин распознал рукописные строки на бумагах в старом шкафу – почерк принадлежал деду. Не чувствуя в себе сил, чтобы сразу их прочитать, он вышел из дома, намереваясь прогуляться по берегу. Но ноги вынесли его за город, провели вокруг форта Блэклок и, наконец, направили к маяку и бухте Сквикера.
Он повернул на избитую тропинку – тонкую чёрную линию на фоне высокой травы. Через несколько ярдов тропа привела на небольшую полянку. С трёх сторон от неё возвышались скалистые откосы мыса Бёрнт-Хэд, покрытые мхом и ползучими растениями. С четвёртой плотная листва не давала увидеть море, хотя странное перешёптывание раковин в прибое и говорило, что оно близко. Тусклые полосы света просвечивали сквозь листья и неровными пятнами падали на траву. Вопреки настроению, Хатч улыбнулся, когда на ум нежданно-негаданно пришли строчки Эмили Дикинсон.
– «Спадает с неба луч косой», – продекламировал он.

Зимние деньки –
Подавляют, словно тоны
Кафедральной музыки

Пока Малин смотрел на глухую полянку, к нему вернулись воспоминания. В особенности об одном майском дне, заполненном нервными пожатиями рук и краткими, неуверенными вздохами. Ощущение чего-то нового, экзотическое чувство проникновения на взрослую территорию опьяняли. Хатч усилием воли отодвинул эти воспоминания на задворки, удивлённый, как может возбуждать одна лишь мысль о случившемся так давно. Это случилось за несколько месяцев до того, как мать собрала вещи, и они уехали в Бостон. Клэр больше чем кто-либо могла понять и принять его настроения; она принимала всю тяжесть багажа, вошедшего в её жизнь с Малином Хатчем – мальчиком, потерявшим большую часть семьи.
Поверить не могу, что место всё ещё здесь , – подумал он. Взор задержался на помятой банке пива под камнем; о, да – всё ещё здесь, и до сих пор используется по назначению.
Малин уселся на благоухающую траву. Прекрасный вечер в конце лета, и вся полянка отдана одному лишь ему.
Впрочем нет, не только ему. Хатч вдруг услышал шелест на тропинке за спиной. Резко повернувшись, он, к безмерному удивлению, увидел, как на полянку вышла Клэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134