Гарза сверился со списком работ и распределением задач и остался доволен: каждый делал именно то, что должен делать. По мере того как сварочные аппараты вгрызались в металл и гнездо оказывалось прямо в сердце критических сплетений, звучал слабый хор шипения. Гарза посматривал на всех сварщиков по очереди. Едва ли какой-нибудь сорвиголова окажется в опасной близости от камня, но, тем не менее, в этом надо убедиться. Где-то в отдалении он услышал нерегулярную капель. Непроизвольно отыскивая источник, Мануэль бросил взгляд на продольные перемычки, рифлёные и обработанные наподобие металлического собора, что поднимались на шестьдесят футов до верхних балок трюма. Затем перевёл взгляд ниже, на балки у дна. Металлические плиты корпуса были влажными. Что в данных обстоятельствах и неудивительно. Гарза слышал размеренный гул бьющих о корпус волн, чувствовал нежное, медленное перекатывание судна. Ему пришла в голову мысль о том, что между ним и бездонным океаном лежат три металлических оболочки. Мысль тревожная, и он отвёл взгляд в сторону, на сам метеорит, запертый в паутину своей тюрьмы.
Хотя отсюда тот выглядел внушительнее, всё же метеорит был как бы преуменьшен громадой трюма. В очередной раз Гарза попытался осознать, как что-то настолько крошечное может весить так много. Пять Эйфелевых башен, сжатые в двадцать футов метеорита. Искривлённая, шершавая поверхность. Никаких тебе впадин, не то что на обычном метеорите. Сногсшибательный, почти неописуемый цвет. Он был бы не прочь подарить своей девушке кольцо из этого материала. И затем в памяти вспыхнули образы разных частей тела человека по фамилии Тиммер, выложенные в бараке управления. Ну уж нет, никакого кольца!
Он бросил взгляд на часы. Пятнадцать минут. По оценкам, на эту работу требовалось двадцать пять.
— Ну, как там? — Крикнул он мастеру.
— Почти готово, — крикнул тот в ответ.
Его голос отдавался эхом и искажался в огромном резервуаре. Гарза сделал шаг назад и выжидал, чувствуя, что теперь судно раскачивается сильнее. В воздухе висел мощный запах горящей стали, вольфрама и титана.
Наконец, по мере того как сварщики завершали работу, их агрегаты смолкали один за другим. Гарза кивнул. Двадцать две минуты; не так уж плохо. Лишь несколько критических швов, и всё. Рошфорт планировал сооружения так, что количество сварки сводилось к минимуму. Где только можно он старался делать конструкции проще. Так менее вероятно, что они откажут. Может быть, он и был педантом — но при том оставался чертовски хорошим инженером. Гарза вздохнул, когда корабль снова завалился на бок, опять сожалея о том, что Рошфорт не видит, как его план воплощается в жизнь здесь, в трюме. Чуть ли не в каждом проекте кто-нибудь, да умирает. Чем-то похоже на маленькую войну: лучше не иметь слишком много друзей…
Он сообразил, что корабль до сих пор заваливается на бок. «Ого, а эта волна — ничего себе», — подумал он. Послышалась суматоха слабых скрипов и стонов.
— Держитесь крепче! — Крикнул он группе, поворачиваясь и крепко хватаясь за поручни для поддержки.
Судно кренилось, выше, и ещё выше.
А потом Гарза понял, что лежит на спине в кромешной тьме, и у него болит всё тело. Как он здесь очутился? Могла пройти минута, а мог и час — определить не представлялось возможным. Кружилась голова: должно быть, произошёл взрыв. Где-то во тьме кричал человек — просто жутко орал — и в воздухе повисли сильные запахи озона и жжёного металла, на которые накладывались клубы дыма от горящего дерева. Что-то тёплое и липкое покрывало его лицо, и боль стучала в ритме с ударами сердца. Но затем всё это куда-то понеслось — далеко-далеко — и вскоре он смог забыться снова.
«Рольвааг», 08:00
Палмеру Ллойду потребовалось время, чтобы прийти на мостик. Ему пришлось взять себя в руки. Он не мог позволить себе слишком долгую детскую обиду.
Его встретили вежливыми, даже почтительными кивками. На капитанском мостике возникло новое чувство, и ему потребовалось время на то, чтобы его понять. Операция почти завершилась. Ллойд больше не был пассажиром, помехой в критический момент. Он был Палмером Ллойдом, владельцем самого важного из всех, когда-либо найденных, метеоритов, директором Музея Ллойда, главой Холдинга Ллойда, седьмым богатейшим человеком планеты.
Он подошёл к Бриттон. За золотыми полосками на её плечах стоял монитор, показывающий местонахождение судна. Этот экран Ллойд видел и раньше. Корабль представлялся на нём крестиком, а длинная линия указывала курс, по которому они следуют. Судно постепенно приближалось к красной линии, что мягко изгибалась через всю карту. Каждые несколько секунд экран мигал, и информация обновлялась через спутник. Когда «Рольвааг» пересечёт линию, они окажутся в международных водах. И смогут спокойно вздохнуть.
— Сколько ещё? — Спросил он.
— Восемь минут, — ответила Бриттон.
Хотя её голос был, как всегда, спокоен, в нём больше не чувствовалось того напряжения последних жутких минут у острова.
Ллойд посмотрел на Глинна. Сомкнув руки за спиной, тот стоял рядом с Паппапом. На лице у Глинна застыла привычная маска безразличия. Тем не менее, Ллойд почувствовал уверенность в том, что может различить самодовольство в этих флегматичных глазах. Да оно и должно там быть! От одного из величайших научных и инженерных достижений двадцатого столетия их отделяют считанные минуты. Ллойд выжидал, не торопил событий.
Он посмотрел на остальных собравшихся. Вот вахтенные, уставшие, но довольные, предчувствующие облегчение. Первый помощник Ховелл, непроницаемый. МакФарлэйн и Амира, молчаливо стоящие друг рядом с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149