— Не говорите по-испански? — Спросил его таможенник.
Глаза чиновника сузились, продолжая осматривать МакФарлэйна.
Наступила тишина. Затем, непроизвольно, МакФарлэйн выдал первое, что пришло ему в голову:
— Quiero una puta.
Чилийские официальные лица дружно рассмеялись.
— Достаточно хорошо говорит, — сказал мужчина, сидящий за столом.
МакФарлэйн откинулся в кресле и облизал губы, стараясь дышать медленно.
Глинн закашлял снова, зашёлся в ужасающем, мучительном кашле.
— Прошу прощения, — сказал он, вытаскивая из кармана очень грязный платок, вытирая подбородок и с жестокой дрожью размазывая жёлтую мокроту. Проделав эти действия, Глинн запихнул платок обратно в карман.
Таможенник бросил взгляд на платок, затем потёр друг о дружку свои нежные руки.
— Надеюсь, вы ничего не подхватили в нашем сыром климате.
— Ничего страшного, — сказал Глинн. МакФарлэйн глядел на него с растущей тревогой. У того были влажные и красные глаза; он выглядел больным.
Бриттон деликатно кашлянула в ладонь.
— Простуда, — сказала она. — Подхватили на корабле.
— Обычная простуда? — Спросил таможенник, и его брови в тревоге выгнулись.
— Ну…, — сказала Бриттон и запнулась. — Наш судовой госпиталь переполнен…
— Ничего серьёзного, — перебил её Глинн, его голос был писклявый от слизи. — Может быть, лёгкий приступ гриппа. Знаете, как бывает на кораблях, когда все вместе сидят в тесных каютах…
Он испустил смешок, который перешёл в ещё один приступ кашля.
— Кстати говоря, мы были бы счастливы принять вас на борту нашего корабля сегодня или завтра, когда вам удобно.
— Может быть, в этом не будет необходимости, — сказал таможенник. — При условии, что эти бумаги в порядке.
Он пролистал бумаги.
— Где таможенная закладная?
Могучим усилием прочистив глотку, Глинн склонился над столом и вытащил из пиджака толстую, запечатанную стопку бумаг. Приняв их кончиками пальцев, таможенник просмотрел верхний лист, затем перелистнул его тыльной стороной ладони. Он опустил бумаги на потёртую крышку стола.
— Мне очень жаль, — произнёс он, печально покачав головой. — Но это неправильная форма.
МакФарлэйн увидел, как два других таможенника обменялись друг с другом понимающими взглядами.
— Неправильная? — Спросил Глинн.
В комнате внезапно произошла перемена; возникла атмосфера напряжённого ожидания.
— Вам надо будет привезти правильную форму из Пунта-Аренаса, — сказал таможенник. — После чего я заверю её печатью. До тех пор, паспорта останутся у меня — на хранении.
— Но это правильная форма, — сказала Бриттон, и её голос стал резким.
— Давайте об этом позабочусь я, — по-английски сказал ей Глинн. — Полагаю, они хотят немного денег.
Бриттон вспыхнула.
— Что? Они хотят получить взятку?
Глинн сделал успокаивающий жест рукой.
— Запросто.
МакФарлэйн посмотрел на этих двоих, раздумывая, наигранная ли эта сцена или реальная.
Глинн снова повернулся к таможеннику, на лице которого застыла фальшивая улыбка.
— Может быть, — по-испански сказал Глинн, — мы могли бы купить правильную закладную у вас?
— Это возможно, — сказал чиновник. — Но они дорогие.
Громко шмыгнув носом, Глинн поднял свой портфель и выложил его на стол. Несмотря на грязный, обшарпанный его вид, таможенники бросали на портфель взгляды еле сдерживаемого вожделения и предвкушения. Глинн отщёлкнул застёжки и поднял крышку, делая вид, что скрывает содержимое от чилийцев. Внутри лежали ещё бумаги и дюжина пачек американских двадцатидолларовых купюр, стянутых резинками. Глинн вытащил половину пачек и выложил их на стол.
— Этого достаточно? — Спросил он.
Таможенник улыбнулся и поудобнее устроился в кресле, сложив пальцы домиком.
— Боюсь, что нет, сеньор. Закладные на выработку недр дорогие.
Он старательно отводил глаза от открытого портфеля.
— Тогда сколько?
Таможенник сделал вид, что быстро подсчитывает в уме.
— Ещё столько же, и будет достаточно.
Наступила тишина. Затем, не говоря ни слова, Глинн засунул руки в портфель, вытащил оставшиеся пачки и положил их на стол.
МакФарлэйну показалось, что напряжённая атмосфера внезапно исчезла бесследно. Таможенник за столом собрал деньги. Бриттон выглядела обеспокоенной, но смирившейся. Оба таможенника, сидящие на скамейке рядом с печкой, широко улыбались. Единственным исключением был новоприбывший; привлекающая внимание фигура, проскользнувшая в комнату из задней комнаты в какой-то момент во время переговоров, и сейчас стоящая в дверях. То был высокий мужчина с коричневым лицом, настолько резким, как будто его вырезали ножом, с проницательными чёрными глазами, толстыми бровями и заострёнными ушами, что придавали ему сильную, почти мефистофелевскую, ауру. На нём сидела чистая, хотя и выцветшая униформа чилийских военно-морских сил с золотым шитьём на плечах. МакФарлэйн отметил, что, в то время как его левая рука свисала по шву с военной жёсткостью, правую он держал горизонтально поперёк живота. Атрофированная рука невольно сгибалась в коричневую запятую. Мужчина посмотрел на таможенников, на Глинна, на деньги, лежащие на столе, и его губы сложились в слабую презрительную улыбку.
Стопки денег теперь разделились на четыре части.
— А квитанция? — Спросила Бриттон.
— К сожалению, мы их не выписываем…, — ответил таможенник.
Он развёл руками и широко улыбнулся.
Быстро отодвинувшись назад, он опустил одну часть денег в ящик стола, затем отдал ещё две мужчинам на скамье. «На хранение», — пояснил он Глинну. Под конец, таможенник поднял оставшуюся пачку и предложил её мужчине в униформе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149