— Классный здесь вид, а? — Сказал Паппап.
Ллойд кивнул. Окаймление его парки было покрыто снегом, а в узенькой бородке поблёскивал лёд.
— Я вот думаю об этом снежном поле в центре. У него есть название?
— О, да, — сказал Паппап, несколько раз покачав головой, и его клочковатые усы тоже при этом покачивались. — Его называют «Блевотина Хануксы».
— Как колоритно. А те два пика?
— «Челюсти Хануксы».
— Логично, — сказал Ллойд. — А кто он такой, этот Ханукса?
— Индейская легенда яган, — ответил Паппап.
И больше не сказал ничего.
МакФарлэйн резко глянул на Паппапа. Ему пришло на ум упоминание о легенде яган в дневнике Масангкэя. Он задумался, не та ли легенда привела сюда Масангкэя.
— Меня всегда интересовали старинные легенды, — небрежно сказал он. — Может быть, расскажешь нам о ней?
Паппап пожал плечами, снова весело кивнул головой.
— Я совершенно не верю в эти старые суеверия, — сказал он. — Я христианин.
Он опять резко повернулся и направился дальше по склону к снежному полю, устанавливая быстрый ритм. Чтобы не отстать, МакФарлэйну пришлось почти бежать. Он слышал, как у него за спиной трудился Ллойд.
Снежное поле лежало в глубокой складке земли, а его края были выложены сломанными валунами и обломками. Когда они подошли ближе, на них обрушился новый шквал. МакФарлэйн склонился от ветра.
— Давайте, парни! — Откуда-то из шторма кричал Паппап.
Они двигались параллельно снеговому полю, которое круто поднималось над ними наподобие стороны огромной груди. Время от времени Паппап осматривал его более внимательно.
— Здесь, — наконец, произнёс он.
Паппап пнул по вертикальной стене, чтобы выбить опору, забрался повыше и снова отвесил по стене пинок. МакФарлэйн осторожно полз за ним, пользуясь опорами Паппапа и отвернув от ветра лицо.
Крутые склоны снежного поля постепенно выровнялись, но ветер завихрялся вокруг них ещё неистовей.
— Скажи Паппапу, пусть идёт помедленней! — Проорал Ллойд сзади.
Но, несмотря ни на что, Паппап двигался ещё быстрее.
— Ханукса, — неожиданно сказал он со своим странным, певучим акцентом, — был сыном Йекайджиза, бога ночного неба. У Йекайджиза было двое детей: Ханукса и его брат-близняшка, Харакса. Харакса всегда был у отца любимчиком. Можно сказать, тот души в нём не чаял. Время шло, и Ханукса ревновал к брату всё сильнее и сильнее. И он хотел заполучить его могущество.
— Ага, старая история о Каине и Авеле, — сказал Ллойд.
В центре поля снег унесло ветром, остался лишь синий лёд. Невероятно странно, подумал МакФарлэйн, продираться через центр этого ничто, сквозь снежное белое поле, к огромному таинственному камню и к могиле бывшего партнёра, пробираться — и слушать этого старика, повествующего о легендах Isla Desolacion.
— Яган верят, что кровь — источник жизни и силы, — продолжал Паппап. — Поэтому в один прекрасный день Ханукса убил своего брата. Перерезал Хараксе глотку и выпил его кровь, о, да. И его кожа стала цвета крови, и он получил могущество. Но Йекайджиз, их отец, всё узнал. Он заточил Хануксу на этом острове и закопал его под землю. И время от времени, когда люди слишком близко приближаются к острову после темноты, в ветреные ночи, когда прилив стоит высоко, они могут видеть вспышки света и слышать яростное рычание, когда Ханукса пытается выбраться наружу.
— Он когда-нибудь выберется? — Спросил Ллойд.
— Не знаю, дядя. Тогда будет плохо.
Снежное поле начало спускаться вниз, заканчиваясь шестифутовым козырьком. По очереди они перевалили через его край, скатываясь на твёрдую землю. Ветер постепенно стихал, и теперь снегопад был не такой обильный, большие жирные хлопья вертелись и усеивали землю, словно пепел. Но даже тут ветер продолжал его счищать, и бесплодная равнина была почти голой. В нескольких сотнях ярдов впереди МакФарлэйн увидел крупный валун. Он отметил, что Паппап припустил к нему чуть ли не бегом.
Ллойд большими шагами шёл вперёд, за ним, чуть медленнее, следовал МакФарлэйн. Сморщенный кусок кожи лежал с подветренной стороны булыжника. Рядом были рассыпаны кости животных и два черепа, вокруг одного из них был до сих пор обёрнут сгнивший недоуздок. Потёртая узда была обвязана вокруг валуна. Вокруг были разбросаны оловянные консервные банки, большой кусок парусины, промокший спальный мешок и два поломанных вьючных седла. Под брезентом что-то лежало. МакФарлэйн внезапно почувствовал холодок.
— Господи Боже, — сказал Ллойд. — Должно быть, это мулы твоего старого партнёра. Они сдохли с голоду прямо здесь, привязанные к этому камню.
Он шагнул было вперёд, но МакФарлэйн, поднял руку в перчатке и остановил его. А затем сам медленно приблизился к валуну. Склонился и неторопливо приподнял край замёрзшего куска парусины. Он встряхнул его, счищая снег, и затем отбросил в сторону. Под парусиной не было тела Масангкэя, там оказалась лишь россыпь разлагающихся пожитков. Он увидел старые пакеты с лапшой и жестяные банки с сардинами. Банки лопнули, рассыпав по мёрзлой земле кусочки рыб. «Нестор всегда предпочитал сардины», — с болью подумал он.
Неожиданно нахлынули старые воспоминания. То было пять лет назад и в нескольких тысячах миль к северу. Они с Нестором прижались к земле в глубокой канаве рядом с грязной дорогой, с сумками, набитыми тектитами Атакамы до такой степени, что они чуть не лопались. Броневики проезжали лишь в нескольких футах от них, осыпая канаву галькой. И всё же от успеха кружилась голова, они хлопали друг друга и фыркали от удовольствия. Они были голодны, как волки, но не смели разжечь костёр, опасаясь, что их обнаружат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149