Розовая струйка Мишкиной слюны и впрямь вытекла невзначай на подушку. Тут он и попался, голубчик...
-- Господи, Господи, откуда кровь-то? Ну-ко, Овдотья, беги, матушка, ближе-то... И правда ведь кровь.
Пришедшая из хлева Дуня Ротиха кинулась к сыну так стремительно, что он не успел обдумать, что ему говорить, что не говорить.
-- Чево, андели, чево в роте-то у тебя? Вроде вчерась говорил, что зуб!
Мишка окончательно очухался. Глотая слюну, сел на постели. Он сразу понял, что сестреницы его разоблачили. Теперь вот придется говорить матери все подряд: и про мороз, и про то, как распрягал Вегу. "Чешется у тебя язык-то! -- Он чуть не стукнул Кланьку. -- У, ябеда!" Пришлось и рот открывать.
-- Это чево, андели? -- запричитала мать. -- Чево стряслось-то, где тебя? Ой, надо к фершалу! Ну-ко, открой еще-то...
Мишка заупрямился, открывать рот еще раз ни за что не стал. Но следы крови на наволочке были слишком отчетливы. Пришлось показать матери драный язык...
Дуня заохала еще больше:
-- Ой тебя лешой! Ой ты дурак! Больно, поди? Ой, Господи, чево мне нонече делать-то? Ведь надо в больницу тебя везти.
-- Никуда не поеду! -- по-отцовски твердо заявил Мишка. -- Прошло уж...
-- Прошло? Вот ешь картошку, коли прошло, -- сказала Ротиха. -- Я погляжу, как исти станешь. Ну-ко, вымой руки сперва! И нос обморожен вроде. Нет, надо к фершалу...
-- Не надо к фершалу, мама! Вот гляди, как...
Мишка после умывания быстро сел за стол и начал едой показывать, что с ним все в порядке. А какой уж тут порядок, язык во рту был как деревянный.
Мать чуть успокоилась:
-- Отпустили аль убежал?
-- Убежал, -- честно сказал парень.
-- Полезай-ко, батюшко, вдругорядь на печь да и усни. А ты, мамка, не скутывай печь-то, -- сказала Дуня старухе. -- Парнишко весь перемерз, никуды больше не отпущу.
Девчонки, забыв про сочни, испуганно притихли. Пришлось Мишке рассказать все подряд. Как решил убежать домой на лошади счетоводки, как Вега испугалась машины, когда отъезжал от барака, как попался волк на дороге.
Так разговорился, что домашние заслушались Мишку. Бабка забыла посолить картошку, она только всплескивала руками. Мишка даже почувствовал себя хозяином и начал говорить подробности. Заикнулся разок о школе, но мать не захотела его и слушать, ушла в сочельник лен трепать.
Мишка рассказывал теперь только сестрам и бабушке:
-- Эти машины хуже всего! Фырчат своей газочуркой, глазами мигают, пищат голосом, а лошади и без того их боятся! Хорошо, что у меня шлея не лопнула!
Так Мишка почувствовал себя мужиком, что даже кое-где прихвастнул, бабушка только охала. Рассказал ей, что значит газочурка. Этой газочурке Устинья особенно подивилась:
-- Дак она чево, березовая? Аль еловая?
-- Всякая!
-- И для бани годится?
Мишка показал, какой длины полешки, которые набивают в машину, сказал, где и кто их пилит, почему шоферы перешли на дрова вместо бензина. Так разговорился, что потерял всякую бдительность и сболтнул что-то про немецкие матюги. Ладно, что вовремя опомнился и начал рассказывать о встрече с волком:
-- Лесом-то ехать тепло, я и в снегу больно не накупался и не замерз ни разику. Знай наяриваю! Кобылу и торопить было не надо! Домой-то она сама бежит. Вдруг она уперлась... Что, думаю, пошто остановилась? Гляжу, а на дороге сидит собака...
В эту минуту Манька дыханием оттаяла на стекле порядочный пятачок, она успевала и Мишку слушать, и лед на раме оттаивать.
-- Ой, бабушка, Беспалой идет! К нам свернул!
Устинья перепугалась, не зная, что делать:
-- Неужто к нам несет его нечистая сила? Куда бы Мишке-то от Беспалого спрятаться? Полезай-ко, батюшко, в подполье! Нет, погоди, в подполье-то и вода мерзнет... Полезай на полати.
-- Полезай, Миска, на поляти! -- подтвердила Кланька, а бабка спланировала второпях:
-- Мы тебя завалим шобунями, скажем, что в школу ушел!
Так и сделать успели. Когда половицы в коридоре начали скрипеть и жаловаться, Мишка был уже надежно замаскирован.
Беспалый вошел в избу большим начальником. Не здороваясь, сел у стола, кисет из кармана выложил и начал закуривать.
-- Так, так... Где у тебя мужик-то, товарищ Лаврухина?
-- Мужик на войне, больше ему и быть негде! -- отрезала бабка.
-- Я про Мишку спрашиваю, а не про Митьку. Митька, знамо, на войне. Это во-первых. А во-вторых, Михайло убежал из лесу, распряг кобылу да упряжь на снег бросил. Где он сейчас на данный момент?
-- В школу ушел! -- сказала Устинья. -- Где малолетку быть, кроме школы? Он и так сколько дён пропустил.
Манька с Кланькой сидели напуганные, как мышата. Неизвестно, что было бы далее, не приди на обед сама Дуня Ротиха. Она поздоровалась с начальником по отчеству и забрякала умывальником. Пыль после трепки льна набивается в нос и уши. Беспалый жег вонючую цигарку и строго произнес:
-- Вот как мы на деле выполняем указания товарища Сталина! Не хочете добром обратно в лесопункт, будете отвечать перед милицией!
Дуня промолчала.
-- Отправляю Михаила обратно.
-- Нет, не отправишь!
-- Тогда сама поедешь.
-- С чего это я поеду? Тьфу на твою и милицию. Может, и старуху пошлешь ели валить? Парню пятнадцать годов, старухе семьдесят. Что вы, разве с ума сошли? Бесстыжая харя, ты пошто в дом пришел? Неси тебя водяной! Думаешь, баба без мужика -- дак все и можно?
Особенно возмутило Дуню упоминание про милицию.
-- Никуда парня не отпущу, приводи хоть Сталина, хоть болотного лешова! Не пущу! Хоть Кочерягин, хоть раскочерягин. У парня и обутка с дырой, и туфайчонка с дырами. Куды без тулупа?
-- Тулуп выдам артельный, -- сказал председатель.
Но это подхлестнуло Дуню еще больше. Она встала перед председателем руки в боки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11