Минутка, к примеру, в помещении оказалась ласковым, безобидным существом. Теперь можно было послушать, что говорят, но Петя-кузнец спросил, велик ли у меня отпуск. Я сказал и в свою очередь спросил, о чем собрание. - Одне фразы! - Петя махнул рукой и спросил, ловлю ли я рыбу. Тем же громким шепотом я сказал, что рыбу не ловлю, и слегка огляделся. Пивной котел, наполненный скотинной водой, чернел рядом, дальше лежал свернутый соломенный матрас, а вправо на топящейся лежанке сидела бригадирова бабка. Она то и дело гладила по белой головке свою маленькую правнучку и приговаривала: - Танюшка-то у меня дак. Танюшка одна такая на свете. Посидев и послушав, но, вероятно, ничего не поняв из[524] за глухоты, бабка опять гладила девочку по голове и приговаривала, какая у нее пригожая Танюшка. Между тем там на свету выбирали президиум. - Так кого? - в третий раз спрашивал бригадир собравшихся. Но никто не внес ни одного предложения. Вдруг кузнец Петя прокричал прямо с порога: - Козонкова в секлетари, а председатель сам будь! Минутка заурчала от этого громкого возгласа, а в избе послышались голоса женщин: - И ладно! - Чего время тянуть? - Добро и будет, чего еще. - Все согласны? - спросил бригадир. Он стоял за своим столом, с которого еще не убран был самовар. - Давай, Авинер Павлович, занимай трибуну, вот тебе карандаш, записывай все реплики. Дак, товарищи, вопросов у нас три. Это мой отчет как депутата, второе - выборы конюха. И разное. Я слегка выглянул за косяк. Бабы сидели около хозяйки дома, у которой тоже был младенец, и по очереди брали то одного ребенка, то другого. Обстоятельно хвалили каждого и качали на руках, а ребятишки сучили ногами и розовыми губами пускали веселые пузыри. Тут же была и Анфея со своим приезжим сыном, который так заинтересовался рыжим котом, что почувствовал себя, видимо, в зоопарке и просил у матери булку, чтобы покормить животное. Сама Анфея пришла на собрание в туфлях и опять же в капроне. Ее новая черная юбка напрасно пыталась прикрыть толстое, похожее на Олешину лысину колено. - Товарищи, за отчетный период... - Дальше пошли выражения вроде: "в силу необходимости", "на данное число", "в разгаре графика". После этого бригадир начал зачитывать цифры, но вдруг один из младенцев, а точнее, наследник докладчика, пустил такой зычный, непонятный вопль восторга, что заглушил отца, и все с улыбками обернулись назад. Виновник заминки таращил ясные глазенки и, улыбаясь всем лицом, маршировал узловатыми ножонками на материнских коленях. - Что, Митенька, ух ты, Митенька! - Бригадир погудел сыну вытянутыми губами. Однако тут же выпрямился. - На данный период, товарищи, неувязка у нас с продукцией молока, а именно: худая и низкая жирность. - Я тебя остановлю на этом месте, - послышался голос [525] кузнеца Пети. - У тебя чего собранье-то - от колхоза иль от сельпа? - От парткома, - объяснил Авинер. - Нет, Авинер Павлович, от сельсовета! - громко поправил бригадир, а бабы, воспользовавшись новой заминкой, заговорили про какую-то ржаную муку. Бабка, сидя на лежанке, то и дело засыпала, но сразу же просыпалась от звука собственного храпа. Она вновь гладила по голове молчаливую правнучку: - Танюшка-то у меня дак. Танюшка, золотой ребенок. У дверей упало ведро. - А ну вас! - Бригадир прихлопнул рукой свои тезисы. - Раз не слушаете, дак сами и проводите. Но тут Авинер Козонков сделал короткое внушение насчет дисциплины: - Ежели пришли, дак слушайте, процедурку не нарушайте! - И примирительно добавил: - Сами свое же время портим. Петя-кузнец выставил за двери часть скопившихся в избе собачонок, говоря, что они "непошто и пришли и делать тут им нечего". Опять установился порядок, лишь Митя - сын бригадира - все еще ворковал что-то на своем одному ему понятном языке. - Митрей! Ой, Митрей! - тихо, в последний раз, как бы подводя итог перерыву, сказала Евдокия и пощекотала мальчишке пуп. - Вишь, кортик-то выставил. Скажи, Митя, кортик. Кортик девок портить. И Евдокия снова стала серьезная. - Переходим, товарищи, ко второму вопросу, - бригадир стриженную под полубокс голову расчесал адамовым гребнем. - Слово по ему имею тоже я, бригадир. Как вы, товарищи, члены второй бригады, знаете, что на данный момент наши кони и лошади остались без конюха. Вот и решайте сами. Потому что у прежнего конюха, у Евдокии, болезнь грыжи и работать запретила медицина. Бригадир сел, и все притихли. - Некого ставить-то, - глубоко вздохнул кто-то. Бригадир подмигнул в мою сторону и с лукавой бодростью произнес: - Я так думаю: давайте... Митя, Митенька... Давайте попросим Авинера Павловича. Человек толковый, семьей не обременен. - Нет, Авинер Павлович не работник, - твердо сказал Козонков. [526] - Почему? - спросил бригадир. - А потому, что здоровье не позволит. На базе нервной системы. Евдокия сидела молча и опустив голову. Она теребила бахрому своего передника и то и дело вздыхала, стеснялась, что своей грыжей всем наделала канители, и искренне мучилась от этого. - Ой, Авинер Павлович, - вкрадчиво и несмело заговорила одна из доярок, - вставай на должность-то. Вон Олеша тоже худой здоровьем, а всю зиму на ферму выходил. - Ты, Кузнецова, с Слешей меня не равняй! Не равняй! Олеша ядренее меня во много раз! - От волнения Авинер потрогал даже бумажки и переложил карандаш на другое место. Кузнецова не сказала больше ни слова. Но тут вдруг очнулась Настасья и вступилась за своего старика, закричала неожиданно громко: - Да это где Олеша ядренее? Вишь, нашел какого ядреного! Старик вон еле бродит, вишь, какого Олешу ядреного выискал! Поднялся шум и гвалт, все заговорили, каждый свое и не слушая соседа. Ребятишки заревели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28