Нам известно, что ваш хозяин регулярно встречается со своими собратьями по этому сообществу. Наверняка, после таких собраний остаются какие-то записи. Вы можете что-нибудь сказать по этому поводу?
– Боюсь вас разочаровать, но таких документов просто не существует, – с унынием ответил Энгельс. Но тут же воспрял духом и заявил: – У хозяина есть особая тетрадь, куда он заносит все, что связано с движением денег – от кого и сколько получил, куда вложил или на что потратил. Попутно он в ней делает связанные с этим заметки, описывая места встреч, содержание разговоров, имена свидетелей. По пьяной лавочке мой благодетель как-то учил меня уму-разуму и хвастал, что в случае необходимости, скажем, в суде, всегда точно укажет обстоятельства отдачи или получения любой денежной суммы.
– Как можно получить эту тетрадь во временное пользование? – быстро спросил Малютин. – Мы сфотографируем нужные записи, а к утру вернем кондуит на место.
– Это почти невозможно, – покачал головой Василий. – Павел Тихонович держит ее в сейфе, а с ключом не расстается ни на минуту. Даже когда принимает ванну, берет связку с собой. Впрочем, я мог бы предложить один вариант. Правда, это связано с риском и требует особой подготовки. К тому же мы до сих пор не оговорили размеры моего вознаграждения…
– Василий, не ходите вокруг да около, – осадил его Шувалов. – Вы же сами недавно заметили, что видите в нас людей чести. Все обещанное остается в силе, но пока мы не услышали от вас ничего ценного. Если можете предложить нечто конкретное, выслушаем вас внимательно, а на пустые разговоры, боюсь, у нас более нет времени.
– Пустые разговоры?! – в запале воскликнул молодой человек. – А это, по-вашему, что?
Он сунул руку в карман пиджака, вытащил маленькую жестяную коробочку из-под ландрина, раскрыл ее. Указав на кусок воска, лежавший на дне, с гордостью пояснил:
– Месяц назад по случаю попали мне в руки ключи, и я не растерялся – успел сделать слепок. Будто сердце подсказало, что сможет пригодиться.
– Почему же ключ до сих пор не сделан? – поинтересовался Малютин.
– Потому что не простое это дело, – отозвался Василий, пряча за сердитыми интонациями смущение. – К первому попавшемуся слесарю не сунешься с заказом – сразу спросит: а где сам ключ? А вдруг до милиции дойдет, что я хожу по мастеровым со слепком, и сыскари заинтересуются, какой сейф задумал открыть секретарь Калитникова? Благодарю покорно! Я еще не сошел с ума…
– Что же, позвольте мне выразить восхищение проявленной вами осторожностью, – сказал Петр. – Давайте теперь обсудим, как нам к обоюдной пользе воспользоваться вашей предусмотрительностью.
– Если вы до вечера сможете по моему слепку изготовить копию ключа, то забраться в кабинет можно уже сегодня, – объявил секретарь. – Кстати, самый удобный момент. Я слышал, что Павел Тихонович сегодня собирался закатить в «Стрельну» с какой-то дамой. Они в поезде познакомились, когда Калитников из Севастополя возвращался и, по-моему, всерьез увлекся. Главное, чтобы дворецкий уснул. Он у нас мужчина серьезный – отставной унтер Преображенского полка, раньше у великого князя Павла Александровича камердинером служил. Перед сном всегда по дому обход делает и все запоры проверяет.
Энгельс принялся с увлечением посвящать новых знакомых в тонкости распорядка, по которому жили обитатели особняка. Шувалов и Малютин задавали уточняющие вопросы, обсуждая различные варианты проникновения в дом. Самый простой вариант – открыть сейф дубликатом ключа и вынести за порог гроссбух хозяина – Василий отверг наотрез. Максимум, на что он согласился, – это снабдить частных сыщиков подробным планом дома, оставить незапертой балконную дверь на втором этаже, а также подать сигнал, что путь свободен. В последний раз обговорив все детали, заговорщики покинули кофейню.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Слежка за миллионером требует крепких нервов. К такому выводу Шувалов пришел, изучая донесения филеров, приставленных наблюдать за Павлом Калитниковым. Порой в отчетах между строками сквозила почти неприкрытая классовая ненависть к нуворишу, который, на первый взгляд, только и делал, что сорил деньгами.
Распорядок дня Калитникова не отличался особым разнообразием. Подобно другим московским капиталистам, первую половину дня Павел Тихонович усердно трудился в конторе своей фирмы, либо заседал в правлении какого-нибудь акционерного общества. Затем следовал обед. В урочный час купцы и фабриканты дружно перемещались в привычные для себя места: последние представители старого купечества шли в трактир Тестова; их «дети» заполняли залы и кабинеты ресторана «Славянский базар»; «новые люди», подобные Калитникову, предпочитали «Метрополь» или «Националь».
Послеобеденное время снова посвящалось работе. Разнообразие начиналось после пяти часов пополудни. Закончив дела, кто-то из капиталистов спешил к семье в подмосковное «имение». Обычно генералы русской промышленности и торговли, купив близ Москвы усадьбу, превращали ее не только в летнюю резиденцию. Следуя привычке из всего извлекать прибыль, они налаживали в своих владениях прекрасные хозяйства, поэтому даже в самую тяжкую пору 1917 года у них на столе всегда были в изобилии свежие продукты. Чтобы не выглядеть хуже других, Калитников приобрел по случаю возле Звенигородского шоссе большой участок земли и выстроил там роскошную дачу, но бывал на ней редко, предпочитая жить в городе.
Как и многие денежные тузы, Павел Тихонович посвящал вечерний досуг получению удовольствий от жизни. Театры он не жаловал, предпочитая им развлекательные программы «Салона-Варьете» или «Яра».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88