Пусть отдыхают.
"КОРЕФАН"
Все уже купили для друзей сувениры. Кто раздобыл монеты, марки, а я пока - ничего.
И теперь шагал за помощником капитана, приглядываясь к прилавкам.
В одном магазине приглядел целое деревце. Сосенку. Такую, как провожала нас из Японии, только миниатюрную. В другом продавали кобру с мангустой. А ещё дальше хохотала обезьяна из кокосового ореха. Выкатила глаза, выпучила красные губы. Шляпа на ней, как на английском офицере, очки из проволоки.. .
Хороша!
Но Фёдор Михайлович поморщился и тряхнул чубом.
- Зачем тебе обезьяна из кокосового ореха! Да этих кокосов кругом пруд пруди! Сам вырежешь! Такую образину соорудишь - упадут! - И вдруг он повернулся ко мне: - Ты себе куртку купи. Возвращаться когда будем? Зимой! А ты в рубашке. А ну-ка пошли!
И мы опять нырнули в "щель".
Едва мы пробрались к прилавку, от которого несло запахом кожи, ко мне подскочил знакомый уже китаец:
- А, корефан! Пальто! Смокинг! Куртка!
Он вытащил одной рукой из вороха вещей жёлтое хрустящее пальто, подбросил его, другой - бесцеремонно похлопал меня по карману:
- О, мони есть! Деньги есть. Покупай!
- Ладно, ладно, - отодвинул его в сторону Фёдор Михайлович. - Знаем! И подмигнул мне: - Уже подсчитал, сколько содрать. Тут ухо держи востро.
Помощник капитана сам вытащил чёрную куртку, чтоб и от снега и от дождя, примерил мне к плечам и вздохнул:
- Маленькая. Китаец засуетился:
- О, литл, маленький. Не надо литл, найдем биг - большой! Только покупай, мы - друзья. Ты корефан, я корефан...
Он метнулся в лавчонку, выбежал с новой курткой, стал надевать на меня. Не лезет!
- Сейчас, секунд, - сказал китаец, что-то выдернул из рукава, крутнулся волчком. Полезло!
Фёдор Михайлович обошёл меня со всех сторон, посмотрел и степенно сказал:
- Хорошо.
Китаец обежал вокруг, закачал головой, зацокал языком:
- Хорошо, корефан. Мони давай.
Отсчитали мы ему доллары, завернули куртку и пошли дальше. Вдруг я почувствовал, что в руке у меня чего-то нет. Не хватает чего-то!
Прошёл ещё немного и спохватился:
- Фотоаппарата нет!
- А был? - спросил Фёдор Михайлович.
- А как же! - говорю. - Аппарат сына, да и плёнка интересная.
Мы вернулись к лотку, где видели мангусту, - нет аппарата! Остановились у магазина, где продавали обезьяну, - нет аппарата!
Фёдор Михайлович уверенно зашагал к "корефану". И я вдруг вспомнил: "Да ведь я аппарат в руке держал, когда к нему подходил! У меня ещё рука в рукав почему-то не влезала. А потом полезла!"
Подошли мы, а китаец нас будто и не замечает.
Фёдор Михайлович приподнял одно пальто с лотка - китаец покосился. Я приподнял второе - он подбежал и как затараторит:
- Что тут корефан ищет, что надо?
- Фотоаппарат, - говорю.
- Аппарат? - Торговец щёлкнул пальцем у глаза.
- Да, - кивнул я.
- Нет фотоаппарата, - говорит, - не знаю. Тесное слово!
Тут Фёдор Михайлович приподнял чуть не весь лоток. А китаец повернулся ко мне и быстро спросил:
- Твоя камера? Будто не знает!
- А чья же! - говорю.
Торговец махнул рукой - будто делал одолжение! - нырнул на дно ящика, под стойку, и вытащил оттуда фотоаппарат. Мой!
Протянул он мне его и говорит:
- На! Ты корефан, я корефан. Мы друзья. Теперь всё только у меня покупать будешь!
Торговцы вокруг ухмыльнулись.
- Ну и корефан! - сказал я весело.
- Пират ты, а не корефан, маленький гонконгский пират! - рассмеялся Фёдор Михайлович. - Надо ещё посмотреть, не валяется ли у тебя там чья-нибудь голова.
- Голова? - торговец быстро поднял глаза и затряс ладонью. - Голова нет! Тесное слово! - И он бросился ловить новых покупателей.
А Фёдор Михайлович отобрал у меня свёрток и, пристраивая его под мышкой, проворчал:
- Давай сюда, а то тут и без аппарата, и без куртки останешься!
ВАЛЬС НА ПРИЧАЛЕ
Ещё утром, сойдя на берег, мы увидели в порту маленькую босоногую девочку. По всему причалу сидели и лежали грузчики и рабочие в пыльных робах. А девочка аккуратно переступала через них и подавала то одному, то другому блестящие оловянные чашки.
Плескалось море, скрипели баржи, чашки стучали о причал, и казалось, будто она под эту оловянную музыку танцует какой-то странный танец. С чашками.
- Вальсирует, - сказал я.
- Хозяйка, - заметил Фёдор Михайлович. - Стольких накормить! Навальсируешься. - И тут же похвалил: - А молодец!
Девочка задвигалась ещё быстрей. Со всех сторон её звали, а из лавки, стоявшей на причале, пожилая женщина всё подавала чашки с горячей кашей, и вслед нам доносился их стук...
Когда мы вернулись на причал, был уже вечер. Хорошо! Ни городского шума, ни крика торговцев. Морской ветерок, волны да корабли до самого горизонта.
И вдруг Фёдор Михайлович сказал:
- А девчонка-то всё вальсирует... Мы этого как-то сразу не заметили.
Весь причал был уставлен чашками, и девочка устало наклонялась и собирала их.
Следом за нами на причал спустились несколько чопорных англичан, а за ними, вся в белых кружевах, как облако, появилась высокая молодая женщина. Она словно бы возникла из прошлого. На шляпе у неё развевались пышные перья, а сзади чуть ли не тянулся настоящий шлейф!
Она прошествовала мимо девочки и пальцами отвела в сторону край платья, чтобы не испачкать об чашки.
Девочка подняла голову, лицо её вдруг вспыхнуло от удивления, глаза засветились. Но женщина как-то высокомерно взглянула на неё и на её руки; девочка тоже оглядела себя, своё платье, сгорбилась и стала собирать посуду. Как Золушка.
Раздался гудок. Это сигналили катера, и мы отправились на пароход.
Вокруг нас бурлила вода, мчались рядом судёнышки - не таинственные пиратские, а натруженные джонки, баржи, на которых вместе со взрослыми деловито раскачивались в такт волнам дети.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53