Теперь я был в Японии. Но вот где "Новиков-Прибой", на котором я пойду в Америку, в каком порту?
Несколько раз я брал бинокль и рассматривал стоящие у причалов суда... В наступившей жаре и духоте все очертания расплывались.
Может быть, этот, за пакгаузами, - белый, с могучими мачтами? Или вон там, высокий, сероватый, дальше по заливу, в Иокогаме?
Я сошёл на причал.
С улицы пахнуло рыбой. От рыбной лавочки торопливо шли грузчики. Одни несли в ладонях горстки ракушек, другие размахивали вязками вяленой рыбы.
Из маленьких серых домиков, как на всех тихих улицах, вежливо улыбались и кланялись седые японки в дешёвых кимоно. Вот простучали деревянными гета японки побогаче - в цветных одеждах. Вот молодой папаша-очкарик понёс за спиной дочку.
Вдруг кто-то тронул меня за рукав. Я оглянулся. Две аккуратные девочки протягивали мне запечатанный ящик с прорезью в крышке: "Пожертвуйте для больных".
Чуть дальше переглядывались два япончика в школьной форме с альбомами под мышкой: интересно! Человек из-за границы приплыл.
Я бросил в ящик несколько монеток, девчонки тряхнули чёрными волосами и убежали.
Тогда один из мальчишек смущённо хихикнул и попросил:
- Сувенир...
Я опустил руку в карман - там завалялось несколько наших копеек, протянул мальчишкам. Они взяли монеты, засмеялись и припустили через улицу. Потом оглянулись, крича:
- Аригато! Спасибо!
Я ещё прошёлся и поднялся на судно.
- Ты где бродишь? - встретил меня Шубенко.
- "Новиков" ищу!
- Порядок! - сказал он. - "Новиков" твой в Иокогаме. И мы там будем. А завтра - в Токио. Тут у нас есть один знакомый деловой японец. Из фирмы, которая с нами торгует. Завтра едет в Токио, подбросит и нас. Посмотрим на город, на Токио-тауэр. И купим наконец дочке куклу. Три года обещаю и всё никак не привезу! Поедем?
ПОЮЩАЯ ЛАПША
Я нагладил парадные брюки, рубашку и пошёл побродить по судну. Не сидится! Завтра - в Токио!
В кают-компании команда смотрела японский телефильм.
Вдруг фильм прервался. По экрану покатились бутылки с соком. Рядом с ними возник пухлый малыш. Он стал пить сок и превращаться в могучего белозубого японца. Реклама. Это мне уже случалось видеть не раз. Я вышел на палубу.
Краны молчали. У грузчиков начинался ужин. Они сидели на корточках у стены пакгауза и быстро ели из пластмассовых коробок палочками рис или ловко макали в коричневую соевую подливу листья морской капусты, деловито отправляли их в рот и от удовольствия покачивали головой. Кто приправлял свой ужин кусочками рыбы, кто ракушками.
Небо становилось фиолетовым, поздним. А тишина дальней-дальней - на весь залив.
Из-за пакгауза донёсся звон колокольчика: динь-дон, динь-дон... И на причал въехала маленькая коляска с ящиком. Вёз её невысокий хрупкий паренёк. Рубашка у него была выпущена поверх брюк и раскачивалась в такт шагам... Смотрел он по сторонам нерешительно, даже, казалось, застенчиво. Но вот кто-то из грузчиков окликнул его и подбежал с коробкой в руке.
Мальчик остановился, открыл ящик, из которого дохнуло облачко пара, зачерпнул поварёшкой и положил в коробку порцию лапши. Грузчик бросил мальчику монетку, а тот уже доставал новую порцию: к нему торопился второй грузчик, и от стены поднимался ещё один.
Мальчик положил им тоже и уже решительней окинул взглядом остальных: не хочет ли ещё кто?
Но грузчики больше не обращали на него внимания. Одни прикорнули на часок в проходе на палубе, другие, расстелив газеты, ложились вздремнуть прямо на бетонном причале. И мальчик покатил тележку к другим судам.
- В прошлый раз старик ездил, - сказал кто-то из матросов.
- Может, дед заболел, - предположил вахтенный. - Или просто послал парнишку учиться делу. Жить-то надо! Каникулы... - усмехнулся он. - Идёт поёт: "Лапша, лапша!" И повозка-то называется "Поющая лапша".
Издалека, как однообразная песня, всё доносился тонкий крик мальчика.
Быстро наступил вечер, стало прохладно. Иероглифы на зданиях запылали, как под ветром угли в костре. Вдалеке неоновым сиянием засветился Токио.
Грузчики взялись за работу. А внизу, за трапом, снова раздалось: динь-дон, динь-дон... Мальчик опять толкал свою тележку - в обратную сторону.
Теперь он шёл устало и только изредка всё ещё поглядывал вверх в надежде на случайного покупателя.
Но покупателей не было, и он, согнувшись, шёл дальше.
- Так и будет ездить, пока всё не распродаст, - сказал вахтенный.
Я постоял ещё, прислушиваясь к плеску воды, и отправился в каюту.
Прилёг на койку и стал смотреть в иллюминатор.
Вот засветились на небе несколько звёзд. Потом под резкий заунывный гудок по пакгаузу пробежал синий свет - проехала ночная полицейская машина. Крикнула испуганная чайка и успокоилась.
Только с палубы иногда раздавался мерный скрип троса.
А с причала, то издалека, то совсем рядом, всё слышалось: динь-дон, динь-дон... Как горькая колыбельная, от которой невозможно было уснуть.
МАЛЕНЬКОЕ ПРЕПЯТСТВИЕ
Утром, только я прибрал в каюте и сделал зарядку, на причал вкатилась новенькая легковая машина "тоёта".
Молодой японец в чёрном костюме покрутил вокруг паль ца сверкающий золотистый ключик на цепочке и крикнул по-русски:
- Добрый день, капитан-сан! Шубенко сверху помахал ему рукой:
- Коничива, Исиро-сан! Как жизнь?
- Отлично! - улыбнулся японец, снова весело взмахнул ключиком от машины, будто всё в жизни открывалось им, и спросил по-русски: - Ну что, едем?
- Пять минут на сборы! - приказал мне Шубенко. А через десять минут мы уже сидели в машине. Исиро-сан вырулил на шоссе, включил магнитофон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53