И под тихую приятную мелодию мы помчались по Хайвею - свободному шоссе до Токио. Мимо рисовых полей с крестьянами в соломенных шляпах, мимо фанерных домиков и каналов с серыми баржами...
Всё мчалось, торопилось, неслось.
Мы взлетели на мост. Исиро-сан прямо из автомобиля протянул девушке в форме несколько иен, получил квитанцию: проезд оплачен. И скоро перед нами распахнулся ошеломляющий город.
Дома теснились, поднимались один над другим, как акробаты в цирке. Над теми, что взобрались выше остальных, сияли названия фирм: "Хитаци", "Мицубиси", "Атака", "Сони".
А вдали, опираясь на алые стойки, высилась знаменитая токийская телебашня Токио-тауэр.
Машина катилась, как шарик в китайском бильярде: из тоннеля - на мост, с моста - в тоннель. И вышка быстро вырастала перед глазами, будто только что выпила несколько бутылок разрекламированного витаминного напитка.
Неожиданно над нами, оседлав рельс на столбах, промчался монорельсовый поезд. Я привстал, чтобы выглянуть. А Шубенко сказал:
- Ну молодцы японцы!
Исиро-сан улыбнулся одними губами и прибавил скорость.
Следом за другими машинами наша "тоёта" скользнула в гулкий тоннель.
Я пытался разглядеть, что там впереди. Со всех сторон, как огоньки глубинных рыб, светились лампочки автомобилей.
- Идём, как в подводной лодке, - сказал капитан.
- Зато быстро! - откликнулся Исиро. Но вот передние машины остановились. Затормозили и мы.
Все включили свет.
Стоянка затягивалась. Тоннель наполнялся синим тяжёлым дымом.
- Скоро начнём переворачиваться, как мальки в заливе, - сказал я.
- Что мальки! - Шубенко посмотрел на меня. - От этих газов люди погибают. За один июнь в Токио пострадало больше ста детей. Во вчерашней газете написано.
Исиро-сан сначала вроде бы не слышал, а потом коротко уточнил:
- Сто восемьдесят.
- Весь Токио в дыму! Строить дымоуловители хозяевам не хочется, за это нужно платить, - сказал Шубенко. - А платить нужно. И думать, как бы всю землю не отравить!
Исиро-сан холодно усмехнулся. Вспоминать о японских неприятностях он, видимо, не любил, но согласился:
- Думать нужно.
Наконец машина впереди двинулась. Мы за ней. И, как в подводной лодке, вынырнули в центр Токио, среди самой настоящей автомобильной реки.
Исиро завёл машину в подземный гараж, в лифте вывез нас наверх и снова взмахнул ключиком, словно им открывалось всё на свете: "Путь открыт!"
Мы поблагодарили его и попрощались.
АВТОГРАФ ИЗ ТОКИО
Через дорогу за высокой каменной стеной на скале белел древний императорский дворец.
Я разогнался к нему, но впереди зажёгся красный огонь светофора, и все японцы замерли у края пешеходной дорожки.
- Машин-то пока не видно. Ни одной! Чего стоят? - сказал я капитану.
Японцы переглянулись, посмотрели на меня и ещё аккуратней отодвинули носки ботинок за черту.
- Учись! - сказал Шубенко. - Никаких столкновений! - и похлопал меня по плечу, как, бывало, наш старый капитан.
Но вот светофор глянул на нас зелёным глазом, и мы перешли через дорогу.
В прудах перед дворцовой стеной плавали толстые золотые карпы. На газонах качали ветвями широкие добрые сосны. Я подошёл, погладил хвою пушистая, бархатная. А отпустил ветку, смотрю - на ладони отпечаток сажи. Словно хвоинка иероглиф мне отпечатала. Достал я блокнот, приложил хвою к листку - тоже оттиснул. Настоящий автограф - иероглиф. Из самого центра Токио.
Только как он переводится?
Может быть: "Помогите"? А может быть, как сказал Шубенко: "Думать надо".
ВНУЧКА ФУДЗИЯМЫ
Мы шли в гору по шумным токийским улицам. Я оглядывался на голубые плакаты, на которых сверкала белоснежная гора Фудзияма. А Шубенко говорит:
- Пойдём, сверху увидишь настоящую! Неожиданно, как Гулливер, расставив стальные опоры, из-за домов возникла алая громадина Токио-тауэр...
Раздался крик, хлопнул выстрел, и навстречу нам вылетел упругий мяч: два повара из башенного ресторана, улучив минуту, играли в бейсбол. Вся Япония играет в бейсбол!
Шубенко поймал мяч, броском вернул хозяину и пошёл к лифту.
Через мгновение прямо возле нас, за стеклом, замелькали в небе птичьи крылья и внизу во все стороны разбежался Токио. Он раскинулся так широко, будто не один город, а десятки городов смешались друг с другом и толпой направлялись к океану. Неподалёку виднелась громадная тарелка с зелёным дном - Олимпийский стадион. А вокруг на крышах цветных зданий светились бассейны, спортплощадки, крохотные спортсменчики гоняли по ним микроскопические мячи и вертелись на перекладинах.
Шубенко потянулся и сказал:
- Я и сам бы размялся на турнике. А ты?
А я смотрел вдаль, на голубое токийское небо, где должна была белеть гора.
- Всё Фудзияму никак не найдёшь? А раньше никогда не видел?
"В том-то и дело, что видел. В том-то и дело", - подумал я.
Как-то в маленьком японском порту рабочие пригласили нас в посёлок, к самой Фудзияме, которую, как человека, с уважением называют "Фудзи-сан".
Мы поехали.
Сначала всё вокруг забивал туман. Не только Фудзиямы, а и дороги не видно - такой туманище! Провожатые виновато шутили:
- Не видно Фудзи! Фудзи-сан сегодня не в настроении. Но вот пробежал поверху ветерок, смахнул туман, облака.
И в небе забелела снегами гора. Как белая шляпа над Японией. Засияла, заискрилась. Японцы сразу оживились:
- О, видите, Фудзи-сан развеселилась. Гостей встречает!
У подножия горы на зелёных полях старательно наклонялись к земле крестьяне. А на головах у них сияли островерхие шляпы - совсем как маленькие Фудзиямы.
Народу вечером набилось в рабочий клуб - ступить некуда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53