- Губы Андрея были плотно сжаты, лицо побледнело. Глаза сделались узкими и зелеными. Слова эти он сказал совсем тихо, едва слышно, почти не разжимая губ.
- Тьфу на вас! - крикнула Ганка и решительно двинулась на Андрея и Ладю.
За Ганкой двинулся и Дед.
Распахнулась дверь класса, и в дверях появилась Кира Викторовна. Ладя и Андрей опять стоят - смычки в руках, будто шпаги. Между ними стоит Дед, выпятил живот, на лице гордость - в решительную минуту он показал себя решительным человеком. Так, во всяком случае, должна подумать о нем Кира Викторовна, потому что Ганка скромно отошла в сторону.
- Значит, опять ослиный мост?
Кира Викторовна подошла к Ладе и Андрею. Они молчали. И она молчала. Потом достала из кармана ключ и спокойно сказала Ладе:
- Как в прошлый раз? К директору?
Ладька кивнул. Надо соглашаться.
Павлик подошел к Ладе и пожал ему руку. Павлик все умел делать вовремя. И "оловянные солдатики" были счастливы: авторитет Деда остался незыблем.
Андрей смотрел на все это молча. Сколько раз он давал себе слово в столкновениях с Ладькой оставаться невозмутимым, но не мог он: не получалось у него это и не получится, наверное, никогда. Он терпит, а потом вдруг в нем сразу что-то не выдерживает, и тогда он готов кинуться на Ладьку, убить его тут же, на месте. Немедленно! В ту же секунду! Он даже не помнит, когда это началось впервые между ними, он только знает, из-за чего - скрипка и все, что связано со скрипкой. Это у Андрея так. А может быть, дело и не только в скрипке, а еще в чем-то, необъяснимом и ставшем постоянным за последнее время.
Кира Викторовна и Ладя шли к кабинету директора. Ладя нес скрипку, пачку нот. Смычок повесил на палец, покачивал им из стороны в сторону.
Ладю и Киру Викторовну встретила Евгения Борисовна. Взглянула и пошла дальше. Ладя - нефтепродукт, и Евгения Борисовна не думает отказываться от своих слов. Но Ладя знает, что он сейчас совсем другой человек и никакого отношения к продуктам из нефти не имеет. Пытается быть таким. Это его истинное намерение в данный момент. У него все всегда в данный момент. Утомлять себя планами, загадками, надеждами? Музыка - это хорошо, интересно, а сама жизнь - еще интереснее, потому что она интереснее любой музыки. Его отношение к Андрею? Он сам не знает. Любопытно все это, подогревает как-то или просто веселит, какая разница? Дома, когда собирается идти в школу, он ни о чем таком не думает. Живет Ладька, можно сказать, один, вполне достойно самостоятельного человека, потому что старший брат, единственный его прямой родственник, все время в археологических экспедициях, а соседка тетя Лиза, которой брат поручил присматривать за Ладькой, жить Ладе, в сущности, не мешает. Ладькин домашний быт вполне соответствует его собственному, Ладькиному, характеру: как говорится, Ладьке кровь никто не портит. Чего не скажешь об Андрее его мать достаточно хорошо знают в школе, а если кто и не знает, то наслышан о ней от других.
Кира Викторовна открыла ключом кабинет директора и пропустила в кабинет Ладю.
- Я ухожу, - сказала она.
- Заприте меня, - попросил Ладя. - Будет лучше.
Из-за двери директорского кабинета зазвучала скрипка: Ладя начал упражнения. Кира Викторовна постояла, послушала. Скрипка звучала все мягче, все естественнее. Кира Викторовна представила себе, как Ладя уютно устроился на скрипке щекой и сам слушает, как звучит его скрипка. У Лади нет строгого ежедневного постоянства. Он специально создан для неорганизованности.
О чем Ладька сейчас думает? Только не о предстоящем концерте, и не потому, что он не хочет думать, а просто незачем, рано еще. Как говорит тетя Лиза, "еще не вечер".
Кира Викторовна вернулась в класс, оглядела ребят. Дед, как всегда, что-то объяснял "оловянным солдатикам", и они от восторга открыли рты. Ганка потирала правую руку. Маша учила Франсуазу русскому языку или, наоборот, Франсуаза учила Машу французскому языку. Во всяком случае, обе они стояли и шевелили губами. Маша очень старается, она хочет сделать приятное Франсуазе. И потом, она мечтает, чтобы к ней относились как ко взрослой "оловянные солдатики". Она ревнует их к Павлику Тарееву, а французский язык должен ее возвысить над Павликом, хотя бы на какое-то время. Маша тоже хочет разбираться в жизни.
Франсуаза в русских словах выделяет последние буквы, произносит их очень твердо и раздельно: "мо-с-т", "гор-о-д", "музыка-н-т", "све-т", "зву-к". Маша пытается отучить ее от французской привычки.
Андрей отвернулся, глядел в окно. Пусть постоит, успокоится. Честолюбие ему пока что во вред, слишком оно не отпускает его от себя. Кира Викторовна подошла к Ганке, взяла ее правую руку и начала массировать.
- Не больно?
- Нет.
- Завтра утром попросишь девочек в общежитии, чтобы сделали то же самое.
Кира Викторовна подошла к "солдатикам", показала - расправить плечи. Молодцы! Вполне самостоятельные люди. "Солдатики" с готовностью кивнули.
- Вырастешь, будешь выступать в длинном вечернем платье. - Это Кира Викторовна сказала Маше Воложинской.
Маша улыбнулась. Сквозь сильные стекла очков были видны ее глаза. Мир входил в них еще совсем детский. Маша радовалась ему тихо и незаметно.
Кира Викторовна повернулась к Франсуазе:
- Не бегай вечером, не вертись. Отдохни, потом за работу. Поиграй, позанимайся спокойно. Не чик-чирик.
Франсуаза засмеялась - "чик-чирик" понятно на любом языке.
- Что вечером в Большом театре? - неожиданно спросил Андрей.
- Премьера балета. А что?
- Так... Ничего.
- Андрюша, сегодня еще поработаешь. Пожалуйста, подумай над содержанием второй части.
- Я останусь упражняться здесь, - сказал Андрей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95