Не могла побороть условия, в которых находилась. Храм, орган в храме, старая готическая Рига.
Это была слабость. И это пугало, потому что слабость оборачивалась, казалось, непреодолимой силой.
Женщина из иностранного отдела предупреждала - времени менять программу не будет. Олю это совсем затормозило, сковало. Оля отчетливо помнит, как у нее вдоль спины змейкой пополз страх и тело начало наполняться холодом. Потеряли эластичность, застыли пальцы.
Фрау Ага поднялась к Оле, спросила, что с органом. Не с Олей, с органом.
- С органом ничего, - сказала Оля.
- Включайте, - сказала фрау Ага.
- Нет, - сказала Оля. - Не теперь.
- Как "не теперь"?
- Я уйду.
- Куда?
- Забыла взять ноты.
Ноты она взяла. Да и свою музыку знала наизусть. Она ничего не могла придумать другого, почему не включает орган.
- Вы забыла ноты! - в голосе фрау Аги было возмущение. - Вы забыла ноты! - повторила она, и возмущение ее возросло. Если бы она еще раз повторила эту фразу, то почти гневно выкрикнула бы. Оля это поняла.
Но почему, почему Оля не подумала, что на таком органе, в таком храме, да еще если это будет в Лондоне, она не сумеет сыграть русскую музыку! Почему сразу не поняла?
Оля готова была бить себя по голове кулаком долго и сильно. Самонадеянная, неразумная девчонка! Заявила, что справится с программой, подготовит. Но ведь ясно, что она чувствовала русскую музыку в определенных условиях. Вне этих условий все было абстрактным. Так же, как она абстрактно победила любовь к Андрею. Абстрактно!
- Что с вами? - испугалась фрау Ага.
Оля повалилась головой на кафедру и сначала тихонько, а потом все сильнее била себя кулаком по голове. Она даже точно не знала, за что именно - за неудачу с органом, за любовь к Андрею? Прорвалось, и не удержать, не справиться с этим. Душат слезы, сжимается, немеет сердце, и, совсем как когда-то, хотелось бежать от себя, от органа, от музыки, от любви.
- Что с вами? - Фрау Ага схватила ее за руку. - Что с вами? Ноты? Это из-за нот?
Оля подняла лицо, взглянула на фрау Агу.
- Ноты я принесла.
- Принесла?
- Они мне не нужны. Ничего не нужно.
В ночном храме тишина. Ни один звук не попадает с улицы сквозь метровые стены. Храм построен шесть веков назад. Тогда же была создана эта тишина - устрашающая, чужая. Оля никак не могла справиться с собой. Вдруг она отчетливо вспомнила: мать Андрея, показывая на нее пальцем, выкрикивает: "Виновата эта девочка!"
Кира Викторовна вошла к Оле в комнату рано утром. Прилетела первым самолетом. Оля встретила Киру Викторовну в халате. Извинилась. Хотела все объяснить. Кира Викторовна подняла руку - ни слова.
- Одевайся.
Оля взяла платье и пошла в ванную комнату. Умылась, причесалась, надела платье. Слышала, как из угла в угол, громко стуча каблуками, ходила Кира Викторовна. Привычно и поэтому успокаивающе звучали ее шаги. Она сейчас здесь, рядом. "Как это хорошо", - думала Оля.
Кира Викторовна разговаривала по телефону. Оля продолжала стоять перед зеркалом. Все-таки подействовала на нее обстановка в соборе, собственное бессилие, возникшее от обстановки. "Вот и все, - убеждала она себя. - Вот и все".
Вошла Кира Викторовна.
- Ну?..
Оля попыталась улыбнуться.
- Я вызвала такси. Поедем в Домский зал.
Оля молчала. С чего начать разговор, потому что разговор должен все-таки произойти. Но Кира Викторовна сказала:
- Вчерашнего не надо.
- Это сильнее меня.
- Не сильнее. Тебе показалось. Твой первый орган в чужом городе.
Кира Викторовна и Оля ехали в такси. Был солнечный день. Город заполнен людьми, особенно людно в улочках старой Риги.
- Что такое братство Черноголовых? - спросила Оля Киру Викторовну. В соборе была отдельная скамья для них.
- Не имеет значения.
- В Риге и дома сохранились братства Черноголовых, - сказал шофер. Всего-навсего - союз купцов. Холостяков, кажется. - Шофер улыбнулся. Он был веселым, разговорчивым человеком. Его не раздражала даже теснота улиц.
В соборе Киру Викторовну и Олю встретила все та же фрау Ага. Из разговора фрау Аги и Киры Викторовны Оля поняла, что Кира Викторовна успела позвонить по телефону из гостиницы не только в таксопарк, но и фрау Аге.
- Мы пройдем к органу, - сказала Кира Викторовна.
- Лудзу, лудзу, - заговорила фрау Ага по-латышски. - Пожалуйста.
Отстегнула черную ленту. Оля пошла первой, за ней Кира Викторовна.
Фрау Ага вдруг окликнула их, спросила, можно ли пропустить группу туристов в собор, люди приехали издалека.
- Пустите, - ответила Кира Викторовна.
- Палдиес, - поблагодарила фрау Ага.
Оля вышла на балкон к органу. Интересно, какой стороной повернут к городу флюгер-петух: золотой или темной? Золотой - значит, попутный ветер и в город приплывут корабли, темной - ветер не попутный и корабли не приплывут. Так было в древности. Об этом тоже рассказал шофер такси.
Кафедра органа была открыта, и от нее пахло старым деревом. Или это запах всего собора? Оля старалась теперь не обращать на это внимания. И как там флюгер повернут - давно не имеет значения.
Внизу в зале послышались негромкие голоса: пришли туристы. Фрау Ага что-то им объясняла из истории собора, может быть, о рыцарях-крестоносцах.
Оля села за орган. Включила вентиляторы, которые наполнили орган потоками воздуха. Кира Викторовна поставила ноты.
- Ты увидишь то, что будешь играть.
- Вчера я не смогла.
- Забудь, что было вчера. Я тебе уже сказала об этом.
Там, где была Кира Викторовна, создавался микроклимат школы с его самыми светлыми надеждами во всем. Оле сейчас необходимо было детство, потому что в детстве она впервые победила себя, свою слабость в чувствах.
В храме прежде всего надо бросить вызов крестоносцам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95