Волк еще долго после начала движения платформы лежал на полу клетки, под
рагивая лапами для восстановления кровообращения. Потом неуверенно вс
тал и оглянулся вокруг. Они уже въехали в город, и там и тут вдоль дороги ст
ояли группки людей, обычно семьями, заинтересованно разглядывавших его,
тыкающих в него пальцами и отпускавшими беззлобные фразы, типа «Попался
, гад!» или «Его бы с соседским кобелем стравить, вот была бы потеха!»
Тут перед ним в который раз мелькнула последняя перед пленением картина
: несущаяся во весь опор к лесу волчица, громкий хлопок, падение и последни
й прыжок. И он, не помня себя, яростно рванул в сторону ненавистных двуноги
х, готовый разметать их, разорвать в клочки, уничтожить это наглое в своей
силе племя. Но он лишь наткнулся на прочные прутья клетки и, взвыв от боли,
ненависти и разочарования, отлетел перевернувшись обратно на середину
клетки. Он еще несколько раз, до пены изо рта, бросался в разные стороны, на
деясь где-нибудь пробить стены своего узилища, то тщетно. Толпа радостно
загоготала, многие даже захлопали в ладоши и стали криками подбадривать
его, надеясь на продолжение бесплатного представления.
Волк остановился, обвел толпу налитыми кровью глазами и улегся посреди к
летки, положив голову на вытянутые лапы и прикрыв глаза. Он не смирился, он
просто не хотел быть шутом. В этой позе он провел долгие годы. Приходившие
поглазеть на него люди видели лишь большой серый меховой куль с едва взд
ымающимися от дыхания боками и разочаровано уходили.

* * *

Может быть, зоопарк был хороший. По крайней мере, вл
асть имущие, по зоопаркам никогда не ходившие из-за несолидности и опасн
ости смешения с народом, и народ, в подавляющем большинстве видевший тол
ько один зоопарк в своей жизни, искренне считали его лучшим в мире. Но для
Волка он был тюрьмой, а тюрьма бывает плохой или очень плохой.
Как самому известному экспонату, ему выделили центральное место. Специа
льно к его приезду, точнее говоря, привозу срыли старый слоновник, насыпа
ли небольшой пологий холм со срезанной вершиной, вокруг холма вырыли ров
шириной и глубиной в половину его прыжка, по крайней мере, так Им казалось
, а он ни разу не попытался разубедить Их в этом. Вокруг рва возвели стенку
из необделанных камней, такую, чтобы детеныши двуногих могли, приподнявш
ись на цыпочки, разглядеть его, а сверху для надежности установили высок
ую решетку с заостренными концами прутьев, так что забор напоминал каре
древних латников с поднятыми копьями. Что-то подобное Волк видел один ра
з на своей территории, когда как-то летом понаехало множество двуногих, ш
умных, вонючих, стрекочущих и сверкающих, и целую луну что-то делали на ег
о любимом поле, где он так любил загонять зимой зайцев, оставив после себя
мертвую, засыпанную бесполезными предметами землю.
На теплой стороне холма установили бревенчатый домик с невысоким лазом
и стилизованной под соломенную двускатной крышей. Они думали, что это за
менит ему привычное лежбище Ц пещеру, но он спал в домике все несколько д
ней в году, когда по ночам становилось совсем невмоготу от холода.
Невдалеке от домика имелся единственный проход, связывавший его тепере
шнюю Территорию с окружающим миром: через ров был перекинут мостик без п
ерил, упиравшийся в крепкую дубовую калитку вровень с каменной стенкой,
в которую была заделана металлическая решетка. Сам мостик был сделан точ
но из таких же металлических прутьев, разве что расположенных чуть побли
же друг к другу, чтобы не проваливались ноги смотрителей. Когда смотрите
лей внутри не было, мостик поднимали, прижимая к калитке, так что издали ка
залось, что Волк находится на полностью изолированном острове.
Вольер делали наспех, холм засыпали мерзлой землей и слегка утрамбовали
. Но буквально через неделю после привоза Волка яркое весеннее солнце ст
ало подтапливать снег и землю и вольер уподобился отечественным скотны
м дворам. Вскоре Волк проваливался в землю по колено, шерсть пропиталась
грязью и сбилась в колтуны, что случилось с ним первый раз в жизни. Волку в
очередной раз ввели снотворное, искупали в шампунях, после чего он неско
лько дней шарахался сам от себя, расчесали как на свадьбу, а тем временем н
а его Территорию забросили четыре грузовика щебенки и грузовик песка. Ст
ало лучше, это даже отдаленно напоминало берег его родной реки, к который
он бегал отпиваться после удачной охоты или купаться в жаркие дни. Но на р
еке была жизнь: на мелководье шныряли косячки мальков; чуть поодаль вытя
нувшись вдоль течения стояли рыбы покрупнее, слегка колыхая плавниками
и изредка поднимая голову, ловя неосторожно снизившихся мушек; из камыше
й взлетали, встревоженно крича, утки; бобры, недовольно бурча, строили сво
ю хатку. Сама река была жизнь: с ней можно было бороться, встав на стремнин
е и подставив грудь ее натиску; с ней можно было играть, прыгая на порогах
навстречу низвергающихся потокам и отлетать, кувыркаясь; с ней можно был
о отдыхать, лежа вместе на мелководье. Сам запах, исходивший от нее, был за
пахом здорового молодого тела.
Ров же, окружавший его нынешнюю Территорию, даже близко нельзя было срав
нить с рекой. Вода в нем никогда не была прозрачной, а поверхность чистой,
как свежий лед, так что можно было бы смотреться в нее, пугая самого себя з
лобным оскалом и разгонять видение ударом лапы. Вода стояла недвижимо, п
остоянно скованной, как панцирем, какой-нибудь пленкой, то пыльцой с расп
устившихся сережек берез, раскинувшихся парами возле его вольера, то топ
олиным пухом, бураном налетавшим весной с улиц вокруг зоопарка, то корка
ми хлеба, который зачем-то в изобилии кидали посетители.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66