У него были желтые, стертые зубы. Говорили, что по этим зубам можно определить его возраст. Орлику было за двадцать лет...
Хозяином Орлика был отец Ляли Пули - ломовой извозчик, ломовик. Или, как иногда говорили в наше время, работник гужевого транспорта.
Ляля Пуля от рождения был немым. Сперва думали, что речь запаздывает и со временем мальчик заговорит. Но прошел год, второй, третий... Из уст мальчика вырывались только нечленораздельные звуки, похожие на мычание. Он все понимал, ему все хотелось выразить, но природа навсегда лишила его бесценного дара речи. Среди невнятных звуков и междометий, которые мальчику удавалось выдавить из себя, было два односложных созвучия "ля-ля" и "пу-ля". Мальчик тыкал себя пальцем в грудь и произносил свои два единственных слова - "ляля" и "пуля". В конце концов его так и стали называть - Ляля Пуля.
А его настоящее имя забылось.
Когда я вспоминаю Лялю Пулю, то почти физически ощущаю запах яблок. И передо мной возникает его угловатая, чуть сутулая фигура. И, как далекое эхо, доносятся голоса грузчиков:
- Эй, Ляля Пуля, попадешься - уши поотрываем!
Но никто не отрывал ему уши. То ли жалели его, то ли он был таким неуловимым.
У него были холодные бесцветные глаза, а когда он смотрел на нас, не в силах выразить словами свою мысль, во взгляде появлялось что-то загадочное, словно он умышленно молчал, скрывая свою тайну.
Он ходил, прижимаясь к стене, тихой кошачьей походкой. А от преследования уходил большими пружинистыми прыжками. У него были холодные руки и цепкие пальцы. Он был диковатым, и потому его считали злым. Но, наверное, трудно быть добрым, если весь окружающий мир не понимает тебя, насмехается, сторонится...
Ребята дразнили Лялю Пулю. И я не был исключением, - движимый какой-то злой радостью, я вместе со всеми бежал следом за ним и орал:
- Ляля Пуля! Ляля Пуля!
Как должно быть тяжело, когда тебя дразнят твоим же именем!
У Ляли Пули не было друзей - никто не понимал его, никто не хотел дружить с немым. Зато с малышами он быстро находил свой особый бессловесный язык. Играл с ними, возился. Он понимал их, они понимали его.
Из-за своей вынужденной замкнутости Ляля Пуля казался нам примитивным, недоразвитым. Нашего воображения не хватало, чтобы представить себе сложную и, как потом оказалось, прекрасную жизнь, которая скрывалась в нем и не находила выхода.
С годами в нем накопилось множество непроизнесенных слов, Слова распирали грудь. Мешали дышать. Ему было больно от этих слов. И на лице рано появились две страдальческие морщинки.
Отец Ляли Пули - ломовик, или работник гужевого транспорта, - не был немым. Но он от природы был мрачен и молчалив. Может быть, немота сына так резко повлияла на него? А у матери был звонкий голос, и он звучал оскорбительно громко в обществе немого и немногословного.
С родителями Ляля Пуля объяснялся жестами и мимикой, а нам казалось, что он не разговаривает, а кривляется.
Мы не понимали одиночества Ляли Пули, не замечали, как он втайне тянется к нам. Мы были в том жестоком возрасте, когда люди не чувствуют чужой боли и не откликаются на чужую беду. У некоторых из нас с годами эта жестокость прошла - мы переболели ею, как корью. А некоторые сохранили ее на всю жизнь.
Но прежде чем рассказать историю жизни Ляли Пули, я должен познакомить вас с еще двумя жителями нашего двора.
В далекие времена моего довоенного детства было принято сокращать и объединять слова. Тогда на свет появилось множество новых слов и словечек, из которых можно было составить целый словарь: зам, зав, жэк, нарпит, учком, плодоовощ. В этом ряду стояло и рожденное в нашем дворе слово "завбань". Оно возникло из соединения двух слов - заведующего и бани. Завбань - это было имя бывшего заведующего банями. Он жил во втором подъезде, и нам казалось, что от него всегда пахло мылом и вениками. Лицо у Завбаня было розовым, словно он и в самом деле только что вышел из парного отделения, толстая нижняя губа отвисла, словно он держал во рту бублик. Одежда состояла из брюк, заправленных в высокие сапоги, и длинной рубахи-"толстовки", подпоясанной тонким кавказским ремешком, похожим на сбрую Орлика с серебряными бляхами и насечкой.
Завбань относился к той породе людей, которые считают, что им до всего есть дело и что они призваны всюду и везде наводить порядок. Его и с работы уволили за то, что он принялся "наводить порядок" в женском отделении своих бань. Однажды возмущенные его появлением женщины облили Завбаня из ушатов горячей водой и написали жалобу.
Оставшись без работы, Завбань добровольно принялся наводить порядок у нас во дворе. Он сам себя назначил стражем "плодоовощи". Зорко следил за каждым упавшим яблоком и, как коршун, набрасывался на каждого, кто протягивал к добыче руку.
Мы дружно ненавидели Завбаня. И дали ему кличку "старый веник".
Я рассказал о Завбане, потому что он сыграл немалую роль в жизни Ляли Пули.
Но главная роль принадлежала Симе. Сима училась не в обычной школе, а в балетной. Но в остальном была обыкновенной девчонкой: охотилась с нами за яблоками, дразнила Лялю Пулю и ненавидела Завбаня. А то, что она ходила в балетную школу и что вместо портфеля у нее был балетный чемоданчик, не имело никакого значения.
Пусть будет балет - был бы человек хороший!
А теперь я расскажу о "белом розмарине". О яблоке с нежной кожей и тонким незнакомым ароматом. Такие яблоки растут только в Крыму, созревают под южным солнцем. И когда снимают урожай, каждый плод аккуратно облачают в шуршащую папиросную бумагу, чтобы не повредить бархатистую кожу. Когда в "плодоовощ" привозили розмарин, это было событием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9