Мы его хорошо запомнили еще и потому, что он на обратном пути носил наш обед. Днем мы не варили, а ограничивались небольшой закуской, приготовленной вечером предыдущего дня. Таким образом, Лакпа был главной фигурой во время нашего возвращения. Если мы уходили вперед, он точно в назначенное время нагонял нас и распределял желанное кушанье поровну, независимо от рангов присутствующих.
Все шерпы были очень приятные люди, и я надеюсь, что они нас также хорошо вспоминают, как и мы их.
В Намче-Базаре мы выдали шерпам альпинистское снаряжение, которое они проверили с большим знанием дела. Мы гордились тем, что Пазанг, видимо из честных побуждений, а не из вежливости, сказал: «Очень хорошее снаряжение, лучше, чем у других экспедиций».
Я думаю, что мы действительно были оснащены хорошо, хотя и имели только маленькую долю того, что возят с собой другие экспедиции.
Общий вес нашего снаряжения, упакованного в массивные деревянные ящики, был 926 килограммов. Если учесть, что тара весила немногим более 100 килограммов, мы имели всего 800 килограммов груза. Сюда входило обмундирование на 10 человек, снаряжение – палатки, спальные мешки, надувные матрацы, ледорубы, веревки, кошки, ботинки – и еще сотни разных нужных предметов.
Наш опыт, накопленный в тяжелых условиях в октябре, очень холодном в Гималаях, показал, что мы имели все необходимое в достаточном количестве и ничего лишнего.
За исключением одной походной кухни, купленной за рубежом (мы взяли еще две австрийские), все снаряжение было изготовлено в Австрии. Я говорю об этом не из патриотических чувств, а чтобы подчеркнуть возможность оснащения гималайской экспедиции продукцией одной страны.
Мы не имели с собой каких-либо новых или секретных предметов инвентаря. У нас было самое обычное снаряжение, приспособленное к условиям Гималаев.
Сначала мы даже не хотели брать с собой кислород, считая, что Чо-Ойю находится в таких атмосферных условиях, когда ее можно достигнуть нормальными усилиями человека. Однако ряд несчастных случаев в Гималаях напомнил нам об опасности воспаления легких на больших высотах. Поэтому мы взяли два баллона по 150 литров кислорода в каждом. Этого было достаточно, чтобы больной мог подышать несколько минут кислородом, а врачи утверждают, что такой толчок может весьма положительно повлиять на ход болезни. Мы, слава богу, не болели, этими баллонами не пользовались и привезли их закрытыми обратно.
В общем, я от себя и от имени моих тирольских спутников могу сказать, что если приспособиться к условиям Гималаев, то какого-то особенного сверхсовершенного снаряжения не требуется, нужно добротное оснащение, из хороших материалов, которые следует продуманно применять.
Большим недостатком нашей экспедиции было отсутствие врача. Хотя Гельмут и я доктора, но он географических, а я геологических наук, Сепп – инженер. Никто из нас не знал, что нужно делать при серьезных заболеваниях. Правда, австрийские лечебные учреждения дали нам медикаментов больше, чем требовалось, и врачи консультировали нас в вопросе, какие, когда и как применять имеющиеся в нашем распоряжении медикаменты. Однако и это далеко не идеальное решение вопроса в нашем положении помогло. Гельмут вскоре проявил исключительную склонность к врачебным обязанностям, и каждый вечер перед его палаткой собиралось много народа из местного населения, чтобы получить какие-нибудь таблетки, мазь или, что они даже особо предпочитали, уколы. При лечении моих рук, имевших обморожение третьей степени, талант Гельмута проявился во всем блеске. Специалисты-медики в Вене поразились, увидя, как мало я пострадал от таких серьезных обморожений.
Еще маленький эпизод из нашей подготовки.
Добрые друзья посоветовали нам застраховать свою жизнь. Несмотря на большой риск, мы нашли в Вене страховое общество, которое согласилось за нормальную плату застраховать нас. Сепп, как человек женатый, должен был страховаться на случай смерти и от несчастного случая, а Гельмут и я, оба неженатые, – от несчастного случая. После того, как все было договорено и пройден врачебный осмотр, общество было крайне удивлено, узнав, что Сепп страдает ишиасом, а Гельмут во время войны получил сквозное пулевое ранение легких и имеет поврежденный позвонок. Единственным здоровым был я, и общество как раз мне и заплатило по возвращении из экспедиции довольно щедро за мои обмороженные пальцы.
Если еще учесть, что я при относительно хорошем здоровье много курю, то мы как альпинисты-спортсмены были довольно безнадежной группой.
Существует твердое мнение, что в Гималаях наибольшие шансы на успех имеют двадцатилетние. С этим в нашей группе обстояло так: Пазангу было, если верить его вычислениям на пальцах в разных вариациях, 43 года, мне – 42. За нами с небольшим интервалом следовали Анг Ньима и Аджиба. «Молодым», Гельмуту и Сеппу, было по 31 году. Остальные шерпы имели возраст около 20 лет. Таким образом, наша группа состояла из людей, которым по возрасту нечего искать успеха на вершинах; тем не менее мы все же нашли на вершине Чо-Ойю то, что искали.
Глава II
МЫ ЖДЕМ «ДАГОТ»
Был конец августа. Мы находились в Биргандже.
– Завтра придет обязательно, – сказал Нарайн Лал.
– Возможно, – сказал Малхотра.
– Прошли очень сильные дожди, – возразил Лал.
– Если ночью будет дождь, он никак не сможет прийти, – добавил Гельмут.
– Он придет обязательно, – вставил Пазанг.
– Значит, будем ждать, – сказал Мендиес.
– Ждать, – подтвердил Сепп.
– Возможно, он все же придет, – сказал я.
Мы говорили о самолете типа «Дакота», который, возможно, полетит в Катманду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69