S. Ишаку. Для цветной кинопленки: при полном освещении можешь ставить диафрагму до 11".
На первую связь я уже опоздал, попробую в 19 часов, на этот раз, надеюсь, с большим успехом! Сообщение о муссоне меня очень тревожит. Мы сейчас у самой цели, и было бы ужасно отступить из-за внезапной непогоды. Если муссон уже достиг Калькутты, он через несколько дней будет здесь… Пытаюсь вызвать лагерь I по радио, но тщетно.
Чтобы товарищи внизу получили самые свежие новости, я отвечу на их записку в самый последний момент, то есть завтра утром.
Закат восхитителен, стены Нилгири и Аннапурны отливают золотом, постепенно этот цвет переходит в оранжевый и, наконец, в пурпурный; небо идеально чистое, очень холодно – все это обнадеживающие признаки. Может быть, эти последние дни хорошей погоды являются единственным нашим шансом? Нилгири окутана тенью, верхние скалы Аннапурны темно-розовые, затем весь массив погружается во тьму, и только вершина еще светится несколько секунд.
Ночь проходит без всяких происшествий, лавин мало, так как снегопада вчера не было. В 6 часов выскакиваем из спальных мешков, погода великолепная. Ляшеналь производит на меня хорошее впечатление. Кажется, плохие дни для него кончились, и сейчас он возвращается наверх в блестящей форме.
– Ну как, принести тебе твои носки и рубашку? – спрашиваю я, когда он укладывает рюкзак.
Этот небольшой дополнительный комфорт привел его в хорошее настроение. Оба мы уверены, что на этот раз добьемся успеха.
Пока шерпы собирают груз, я быстро пишу для лагеря I следующую записку:
"31 мая 1950 г.
Всем сагибам
Сейчас выхожу с Бискантом в лагерь III. Если позволит погода, собираемся идти до самой вершины. Шац и Кузи образуют третий эшелон. Прошу Марселя послать Люсьену Деви следующую телеграмму:
"Начинаем штурм Аннапурны тчк Трудный ледовый маршрут не позволяет быстрый набор высоты тчк Объективные опасности лавины ледовые обвалы маловероятны тчк Лагеря I /5100 II /5900 III /6600 IV /7150 установлены тчк Надеемся на победу тчк Физическое и моральное состояние всех превосходное тчк
Морис Эрцог".
Продукты: немного получили. В лагере II Кузи даст инструкции относительно дальнейшей переброски в лагерь III.
Радио: слышали очень плохо. Пусть Шац проверит, в чем дело?
Муссон: сообщать мне постоянно.
Обратный путь: вышлем в Тукучу передовую группу, которая займется вербовкой носильщиков.
Кино: сделаю все возможное, чтобы донести камеры до вершины.
М. Эрцог".
Мы настроены оптимистично, и это отражается в наших сборах. Я замечаю, что каждый из нас с особой тщательностью составляет индивидуальную аптечку, отбирает пленки для фото– и киноаппаратов. Тайком прячу в рюкзак маленький французский флаг, специально изготовленный Шацем, а также вымпелы, которые мне так хочется донести доверху.
Мы готовы!
Покидаем лагерь. Обогнув большую трещину, направляемся к лавинному конусу. Снег держит хорошо. Погода прекрасная – не слишком жарко, не слишком холодно. Настроение все время повышается.
– Морис, что там происходит?
– Они спускаются! Увы! Это правда.
К своему величайшему разочарованию, мы видим четыре черные точки, спускающиеся по следу нам навстречу.

Штурм

Почему они вернулись? Непонятно.
Через несколько минут мы встретимся, и все станет ясно. Ляшеналь идет довольно быстро и, видимо, чувствует себя значительно лучше, чем в предыдущие дни.
Он первым поднимается по конусу, пересекает кулуар. Маршрут мне хорошо знаком: я прохожу его уже в третий раз. Но и теперь еще я считаю его трудным и опасным. Дойдя до площадки у подножия большой стены, где навешены веревки, мы сталкиваемся с Ребюффа и Терраем.
– Привет всем!
– Что произошло? – спрашиваю Террая.
– Продолжать подъем было бы безумием, – отвечает он. У него смущенный и обескураженный вид.
– С этим ветром и проклятым снегом мы затратили более семи часов, чтобы добраться от лагеря III до лагеря IV.
– Палатку нашли?
– Нашли, но ее пришлось ставить заново, так как стойки были согнуты лавинами. Установили и вторую. Ветер бушевал вовсю. У Гастона начали мерзнуть ноги.
– Я уж думал, что "готов"! – подтверждает Гастон. – К счастью, Лионелю удалось оттереть меня куском веревки. В конце концов кровообращение восстановилось.
– Сегодня утром, – продолжает Лионель, – мороз был хуже, чем в Канаде, а ветер еще сильнее, чем накануне. Тогда я решил, что, если вчера, находясь в прекрасной форме, мы за семь часов набрали всего 350 метров, то никогда не сможем в таких условиях преодолеть последние 1200 метров. Я понимаю, что нужно испробовать все до пределов возможного, но я начинаю сомневаться в успехе.
Мы с Ляшеналем энергично протестуем, но, кажется, наш энтузиазм слабо действует на товарищей. Несмотря на свою силу, Террай с большим трудом справился с этим снегом, ежедневно заметающим следы, с этими крутыми склонами, которые приходится преодолевать метр за метром, с высотой, подтачивающей физические силы и моральный дух. Однако он не решается подробно говорить об этих препятствиях, не хочет поколебать нашу решимость.
– Мы идем вверх, – твердо говорю я. – Если мы спустимся, значит, вершина взята. Все или ничего!
Чувствую, что Ляшеналь настроен так же решительно, как и я.
Друзья желают нам удачи, но в их взглядах я читаю сомнение. Теперь дело за нами.
Атакуем склон. К счастью, Ребюффа и Террай, спускаясь, уже проложили путь. Анг-Таркэ, Саркэ, Ляшеналь и я поочередно ведем группу, улучшая следы. Работа не очень утомительна. Однако Анг-Таркэ поражен технической сложностью маршрута. Панзи уже говорил ему, что никогда ранее ни на Эвересте, ни на Канченджанге не встречались подобные участки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93