Самочувствие резко улучшается.
Кошмарная ночь! Бешеные порывы ветра не прекращаются. Заваливая палатку, непрерывно падает снег.
Временами из соседней палатки доносятся возгласы: Террай с поразительной настойчивостью продолжает растирать товарища, останавливаясь лишь для того, чтобы напоить его кипятком. Ребюффа совершенно обессилен, он доволен, что теплота вернулась в мои пальцы.
В полузабытьи я не чувствую течения времени. Изредка до меня доходит истинно драматический характер нашего положения, но большей частью я пребываю в необъяснимом состоянии опьянения, не думая о последствиях восхождения.
Чем дальше, тем хуже. Снова под тяжестью снега оседает палатка, и снова возникает ужасное ощущение медленного, беззвучного удушья. Иногда меня охватывает приступ бешенства, и я изо всех сил пытаюсь приподнять руками раздавливающую меня массу. От яростного усилия я задыхаюсь, но все остается по-прежнему. Тяжесть еще больше, чем в предшествующую ночь.
– Гастон! Гастон!
Узнаю голос Террая.
– Надо выходить!
Я слышу слова, но до меня плохо доходит их смысл. Разве уже рассвет?
Я нисколько не удивляюсь, что мои товарищи отказываются от восхождения. Я не сознаю всего величия их жертвы.
Буря свирепствует с удвоенной яростью. Палатка дрожит, полотнища угрожающе хлопают. Утром погода была приемлемой. А что, если это уже муссон? Мы знали, что он приближается. Может быть, это его первая атака?
– Гастон, как вы там, готовы? – торопит Террай.
– Минутку! – отвечает Ребюффа.
Задача нелегкая: меня нужно обуть, одеть. Я беспомощен, как ребенок. В соседней палатке Террай кончает одевать Ляшеналя; у него опухшие ноги не влезают в ботинки. Террай отдает ему свои, несколько больше. Чтобы надеть ботинки Ляшеналя, ему приходится сделать в них надрезы. Из чувства предосторожности он укладывает в рюкзак спальный мешок и немного продуктов и кричит, чтобы мы последовали его примеру. Потерялись ли эти слова в вое бури? Или в нетерпении покинуть этот ад мы не придали значения совету?
Ляшеналь и Террай уже снаружи. До нас доносится:
– Мы пошли!
Наступает наша очередь. На четверых у нас только два ледоруба. Их, естественно, забирают Ребюффа и Террай. Ребюффа привязывает меня к своей веревке.
Оставляем палатки. В последний момент мелькает нелепая мысль: жаль бросать хорошее снаряжение!
Первая связка уже, кажется, далеко внизу. Снежные вихри нас ослепляют. На расстоянии метра мы уже не слышим друг друга. На нас штормовки, и все же очень холодно. Я часто проскальзываю в снегу, и веревка оказывается очень кстати.
Первая двойка не теряет времени. Ляшеналь, идущий первым на страховке Террая, торопится. Ему не терпится скорее спуститься. Следы исчезли, но все отчетливо помнят путь: надо спуститься по склону на 400 метров, затем траверсировать влево на 150–200 метров, и мы доберемся до лагеря IV, где должны сейчас быть Кузи и Шац Верхние лагеря не должны были оставаться незанятыми

.
Снегопад уменьшился, ветер немного стихает. Неужели просвет? Мы боимся поверить.
Впереди вырисовывается стена сераков.
– Влево, – говорю я, – я прекрасно помню!
Остальные считают, что нужно обходить справа. Спуск продолжается. Ветер стих окончательно, но снег падает густыми хлопьями. Плотный туман, ни зги не видно. Чтобы не потеряться, движемся гуськом. Я иду третьим и еле вижу Ляшеналя, спускающегося первым. Местность совершенно неузнаваема. У каждого из нас богатый опыт восхождений, и мы хорошо знаем, что в такую погоду даже на знакомом маршруте заблудиться нетрудно. Расстояния искажены, очертания изменяются: мы спотыкаемся о бугры, казавшиеся нам впадинами. Туман, склон, падающие хлопья снега – все сливается в однообразный белесоватый ковер. Высокие силуэты сераков принимают фантастические очертания, кажется, что они медленно движутся вокруг нас.
Отчаиваться рано, мы еще не заблудились! Нужно только спуститься немного пониже: там начнется траверс влево, я хорошо помню серак, являющийся ориентиром… Снег покрывает штормовки. Мы походим на белые привидения, безмолвно скользящие на белом фоне. Начинаем глубоко проваливаться. Что может быть тяжелее для уже обессиленных людей?
Где мы находимся? Слишком высоко или слишком низко? Никто не может сказать. Возьмем влево!
Этот ненадежный снег очень опасен, но мы не сознаем этого. Приходится примириться с очевидностью: мы пошли по ложному пути. Надо подняться обратно и обойти возвышающийся над нами серак: вероятно, там мы найдем правильный путь. Вслед за Ребюффа вновь проходим так тяжело доставшийся нам участок. Я двигаюсь судорожными шагами, твердо намереваясь идти до конца. Но если Ребюффа сорвется, удержать его я не смогу.
Без конца переходим от одного серака к другому. Каждый раз кажется, что мы нашли правильный путь, и каждый раз нас ждет разочарование. Если бы только рассеялся туман, если бы ненадолго перестал падать снег! Толщина его на склонах растет со страшной быстротой… Лишь Ребюффа и Террай в состоянии прокладывать путь. Они меняются через равные промежутки, без колебаний, без единого слова.
Я восхищен настойчивостью Ребюффа, благодаря которой он приобрел такую известность. С невероятным ожесточением, с отчаянным напряжением он движется вперед. Медленность продвижения могла бы привести в уныние любого, но он продолжает бороться, и вершина в конце концов уступает его настойчивости.
Террай, наоборот, рвется напролом как бешеный. Он подобен стихии, он хочет во что бы то ни стало разбить стены тюрьмы, держащей нас в заточении. Его сила исключительна, его воля не менее замечательна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93