ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но те, кто пережил, поняли, что боль не ушла, но сильно возросла емкость – пространство, в котором она ощущается. У них теперь было больше места для каждого своего ощущения. Они видели, что представляют собой нечто большее, нежели одно это тело и ограниченный разум. Они отодвинули свою грань. Поскольку они работали с болью, а не действовали под ее влиянием, боль не была для них всем переживанием. Они начали чувствовать пространственность, в которой все парит (см. Медитации на боли номер IV и V).
По мере того как расширяется переживание бытия, изменяется и переживание боли. Когда наша пространственность каким-то образом постигается непосредственно, мы все больше настраиваемся на «того, кто ощущает боль». Мы начинаем видеть, что одна мысль сменяется другой под воздействием той же самой энергии, которая движет небесными светилами. Мы видим контекст, в котором мы живем. Мы больше уже не потеряны, не подавлены своими страданиями и мелодрамами, а открываемся вселенскому процессу, который чувствуем в себе.
Результаты эксперимента в Спринггроувской клинике созвучны наблюдениям одного детского хирурга, который рассказывал нам о том, как относятся к боли его пациенты. Он сказал, что вполне может проводить операции на новорожденных без анестезии: «Они так мало отождествлены со своим телом, так мало сопротивляются боли, что их ощущения словно парят в пространстве». Он сказал, что новорожденные не столько не чувствуют боли, сколько не замыкаются на ней так, как мы. «Порог болевых ощущений, кажется, поднимается, когда ребенок взрослеет. Чем дольше он находится в теле, тем больше он отождествляется с телом и тем меньше область его приемлемости. Когда ребенок взрослеет, те же самые стимулы требуют более высоких доз болеутоляющего. К примеру, годовалый младенец может пережить то, что мы условно назовем стимулом номер три, но это очень мало на него влияет. Потирания животика и нескольких ласковых слов может быть достаточно для того, чтобы снять у него напряжение. Но к тому времени, когда ребенку исполнится два или три года, без аспирина в данном случае уже не обойтись. Когда ему пять или шесть, тот же самый стимул доставляет еще больше неудобств. Когда же ему десять, появляется сильное сопротивление и поэтому возникает необходимость в применении сильных обезболивающих средств. В юности же боль становится столь невыносимой, что приходится прибегать к опиуму и другим подобным средствам».
Мы настолько привыкли относиться к себе как к телу, переняли от окружающих страх перед болью, что, возникая, она полностью овладевает нашим восприятием и становится всем, что у нас есть. У нас больше нет пространства; есть только опасность, от которой нужно избавиться как можно скорее.
Подлинный конец страданий не означает омертвения нервных окончаний, а скорее переживание основополагающей реальности, в которой все переживания находят себе место и оказываются приемлемыми.
Женщина, с сильными болями умирающая в больнице, сказала однажды, что многие медсестры входят к ней в палату, поправляют ей подушку, говорят ей, что она выглядит лучше, чем вчера, предлагают расчесать ей волосы или подкрасить губы помадой, а затем поспешно выходят, потому что не в состоянии ни помочь ей, ни просто ненапряженно присутствовать рядом. Другие же, говорит больная, легко входят в ее пространство. Они открыты ее положению и присутствуют в настоящем. «Тот, кто открыт для своей боли, открыт и для моей. Тот же, кто пытается избежать своей боли, вынужден одевать маску сочувствия и использовать любую возможность, чтобы убежать».
Как и в медитации, которая развивает в нас чувство пространственности бытия, мы начинаем видеть, что ничего не происходит вне нас. В такой медитации каждое чувство, каждое ощущение, каждый звук, каждый образ – все это постоянно преображается в нашем безграничном восприятии, просто возникает и исчезает, просто проплывает, как облако в чистом небе осознания.
Некоторые люди, начиная заниматься такими медитациями, чувствуют тошноту, которая свидетельствует о том, как сильно они цепляются за идею о себе. Как сильно мы привязаны к своей боли! Как мало открытости мы в себе развили! Когда эти сгустки в нас начинают растворяться, когда мы начинаем переживать все в безбрежности бытия, мы можем почувствовать порывы привязанности, будто мы хотим предотвратить свое падение. Это чувство в чем-то напоминает страх смерти, страх отпустить контроль. Мы боимся, что если сделаем еще один шаг, мы провалимся в пространство и наше падение будет длиться вечно, потому что в нем не на чем стоять. Мы не понимаем, что это пространство и есть наше подлинное естество, что в нем наша единственная реальная безопасность.
Только непосредственное переживание того, кем мы являемся на самом деле, поражает боль в самый корень. Только входя в безбрежность бытия, мы выходим за пределы отождествления себя с умом и телом. Мы больше не находим в себе привязанности к переживаниям. Фактически, мы видим, что именно потеря контакта с нашей естественной пространственностью лежит в основе большинства наших страданий. Когда мы начинаем почитать свое подлинное естество, мы больше не поощряем в себе сопротивление жизни, напряженность, несокрушимость. Напротив, мы прикасаемся к открытому сердцу, в котором находится место для всего. Отказываясь от контроля, который подавляет жизнь, мы открываемся для освобождения от своих величайших страданий – от изоляции и защищенности, которая свойственна нам как отдельному «я».
Вопрос «Кто испытывает боль?» звучит в пустом пространстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики