Арцыбашев Михаил
Тени утра
Михаил Петрович Арцыбашев
Тени утра
I
Была весна. Паша Афанасьев, гимназист восьмого класса, освобожденный от экзаменов по болезни, и гимназистка Лиза Чумакова стояли у плетня, который перегораживал два сада. Лиза прислонилась плечом к плетню, и с тем, еще детски серьезным и уже девически нежным выражением своих серых, немного выпуклых глаз, которое появлялось у нее всегда в важных случаях жизни, слушала и глядела вниз, на книгу, которую держала, и на оборки своего светло-серого платья. А Паша Афанасьев, с другой стороны навалившись грудью на плетень, потому что ему было трудно стоять, - высоким, надтреснутым голосом говорил:
- А если вас не пустят, так удерем сами!.. Не пропадем... как-нибудь! Я вам там уроки достану, переписку какую-нибудь. Проживете, ничего!.. А трудно будет сначала... так что ж, без этого нельзя! - беззаботно махнул рукой Паша Афанасьев. - В этом даже своя прелесть есть, право... А то что ж тут торчать?.. Там ведь жизнь какая!.. Там все движется, живет... С работы на сходку, - со сходки в театр или библиотеку... вот это я понимаю, это жизнь настоящая; а то, что ж это?.. Я как подумаю, что двадцать лет просидел в этой дыре проклятой, так...
Паша Афанасьев отломил от плетня гнилую серую палку и с отчаянием швырнул ее в траву.
Где-то далеко, за зелеными деревьями и кустами, разливавшими вокруг какое-то бесконечно зеленое море, насквозь пронизанное светом и тысячами удивительно отчетливых свежих звуков, горничная Чумаковых Василиса звонко прокричала:
- Ба-рышня!.. идите обедать!.. Ау!.. В этом неожиданном лесном "ау" было что-то такое бесшабашно веселое и жизнерадостное, что Лиза и Паша Афанасьев разом взглянули друг на друга и улыбнулись.
- Иду-у! - громко, так, что где-то вблизи вздрогнуло маленькое .круглое эхо, крикнула Лиза, оттолкнулась плечом от плетня и, опять сделав то же наивно-серьезное выражение лица, сказала низким и полным голосом:
- Может быть, и не пустят, но я поеду... - и, помолчав, прибавила: - Я уж так решила.
Паша Афанасьев восторженно щелкнул пальцами.
- Ну, вот это я называю - молодец Лизочка!.. - радостно задрожавшим, светлым голосом сказал он. И вы жалеть не будете, Лиза, милая!.. Они, что ж... посердятся и перестанут; а у вас вся жизнь впереди!.. Эх, заживем мы там с вами!.. Работать будем так, что только держись!.. Время-то теперь горячее, рабочее, - люди нужны... Кружок у нас там будет свой, хороший... Будем искать людей дела! - басом прибавил Паша Афанасьев. - Мы с вами ведь еще и сами не знаем, какое счастье окунуться в самую гущу жизни... Когда идешь и чувствуешь, что тут рядом, плечо в плечо, шагают такие же люди, рабочие, сильные... смелые...
Паша Афанасьев сжал кулаки и задорно встряхнул головой. На лицо его падал свет, и темные глаза блестели восторгом и силой, и оттого ярче обозначались на этом лице бледные черты слабости и болезни. Лиза внимательно и доверчиво смотрела на него.
- А то читаешь, как люди живут, борются, свое счастье куют... иной раз дух захватывает, так, кажется, и побежал бы впереди всех, а... ты только из книжки, сидя за чаем с вареньем, и узнаешь, что есть какая-то иная жизнь, не похожая на твое куриное прозябание...
Лиза тяжело вздохнула и дернула себя за кончик косы.
- Итак, значит, по рукам? - с шутливой торжественностью спросил Паша Афанасьев, протягивая руку через плетень.
Лиза, улыбаясь, посмотрела в его юное милое лицо, - такое мужественное и также нежное, чуть тронутое пухом, - и подала свою руку, маленькую, с пухлой ладонью и прелесть какими хорошенькими, изящными пальчиками, которые так и хотелось медленно и осторожно перецеловать все подряд. Паша Афанасьев крепко встряхнул ее, и на глазах у него выступили светлые беспричинные слезы.
- Ах, вы, милая моя Лизочка! - задушевно-напряженным голосом сказал он и слабо вздохнул больною грудью.
- Барыш-ня!.. - настойчиво прокричала где-то уже совсем близко Василиса.
Лиза кивнула головой Паше Афанасьеву и пошла по дорожке, быстро и упруго ступая желтыми туфельками на обтянутых черных чулках.
- Да... - вдруг хлопнул себя по лбу Паша Афанасьев. - Лиза!..
Лиза сейчас же остановилась и оглянулась.
- Я вам и забыл сказать... Попутчица-то для вас уже есть: Дора Варшавская... Тоже на курсы едет... Она из Полтавской гимназии...
- Жидовка? - спросила Лиза издали.
- Жидовка... то есть еврейка! - огорчился Паша Афанасьев. - Как вам не стыдно, Лиза, ей-Богу?.. Я думал, вы выше этого!..
Лиза внимательно и серьезно посмотрела на него.
- Я не о том... сказала она спокойно. - Так...
- Я вас с нею сегодня познакомлю на бульваре, хорошо? - спросил Паша Афанасьев, мигом успокаиваясь. - Она очень хорошая, развитая девушка...
Паша Афанасьев задумчиво посмотрел ей вслед, держась за плетень обеими вытянутыми худыми руками и покачиваясь взад и вперед. Потом мечтательно поглядел вверх, где сквозь зеленую решетку листьев ярко голубело небо. В голове у него все еще стояло что-то огромное, какие-то рычаги, люди, какое-то веселое и страшное движение. Паша Афанасьев закрыл глаза, провел рукою по мягким волосам и пошел домой, прямо по бурьянам, по молодой зеленой траве, сплошь пересыпанной мелкими разноцветными глазками простых цветов.
Стол был накрыт на балконе, и Павел Иванович с Ольгой Петровной сидели за столом. Василиса подавала белую миску с зеленой ботвиньей, звеня своими бесчисленными монистами на раскачивающейся во все стороны крупной и твердой груди. Гимназистик Сережа бежал с балкона за сестрой.
- Иду, иду! - крикнула она ему и вдруг, встряхнув косой, увернулась и неожиданно пустилась бежать вокруг площадки, быстро мелькая желтыми туфельками.
1 2 3 4