Демин улыбнулся.
- Это ты насчет Соколовского? Я вчера два часа у них просидел, немного разобрался. Единственное, что можно поставить в вину Соколовскому, это что он ушел с совещания - расстроился. Да он сам об этом жалеет. Ну, а все прочее басни. Сафонов каждый день бегал к Голованову, наговаривал. Да и Хитров постарался. Придумали, будто Соколовский отказался работать над проектом Сафонова. Чепуха! Мне в конструкторском бюро показали: он поправки внес. Пожалуйста, полюбуйся - семнадцать страничек на машинке. Такое на человека возвести! Безобразие!.. Конечно, он стоит за свой проект, но это дело другое. Голованов говорит, что нужно подумать... А выговор дали зря. Я Коротеева понимаю...
Вернувшись к себе, Захар Иванович добрый час не мог раскрыть папку, которую положила на его стол Зоя. Потом он позвал секретаршу:
- Почему вы написали "в эксплоатацию"?
- А вы так диктовали...
- Я вас спрашиваю: почему у вас "эксплоатация" через "о"? Нужно через "у".
- Захар Иванович, и так и так можно.
- "И так и так" не бывает. Посмотрите подшивку "Правды" - только через "у".
Щеки его ходили.
Дома он не притронулся к еде. Маруся жалостливо сказала:
- Да ты покушай. Это без соли и на пару, ничего тебе не будет...
Он не слышал ее слов и угрюмо вслух подумал:
- Расшатать очень легко, а кому придется налаживать? Трифонову.
Ночью он не мог уснуть - болела поясница, отмирали ноги. В комнате было душно. Маруся спала, уткнув лицо в подушку. А он все думал и думал.
Завтра подскажу Обухову: раз у них такие настроения, пускай на партсобрании выступает покороче да и помягче. Ничего другого не остается. Соколовский теперь совсем распояшется. Черт с ним! Лишь бы беспорядка не было. Коллектив в общем крепкий. Если нажмут на сборочный, выйдут на первое место... Не понимаю я Демина. Кажется, он первый в этом заинтересован. А ему лишь бы позировать. Он и со мной разговаривал, как будто он на трибуне. А кто должен думать о производстве? Трифонов... Потом выскочит какой-нибудь крикун вроде Савченко и начнет обличать: "Трифонов проявил пристрастие и без всяких оснований обвинял Соколовского, Трифонов формально подходит к делу, Трифонов не считается с людьми, он нечутко подошел к Коротееву"... А для кого я работаю, спрашивается? Не для себя. Горохов мне прямо сказал, что я должен по меньшей мере полгода лечиться, оставить совершенно работу. Да я без докторов знаю, что мое дело дрянь... А не говорю. И Горохова попросил: "Никому не рассказывайте"... Я не на экран работаю, как Демин. Хочу, чтобы лучше было, и только...
Половина четвертого. Ну, уснуть уж, видно, не удастся...
В окно без стеснения врывалось чересчур яркое утро мая.
11
На педагогическом совете Екатерина Алексеевна сказала: "Некоторые молодые преподавательницы - я, конечно, никого из наших работников не имею в виду - не умеют себя поставить, распускают детей, поощряют дурные наклонности. А достаточно прокрасться в детскую среду одному мальчику или одной девочке с моральным дефектом, как это немедленно отражается на поведении и на успеваемости всего коллектива. К сожалению, печальный герой происшествия в седьмом классе все еще не обнаружен..."
Лена давно забыла об изрезанной парте. Голова ее сейчас была занята Васей Никитиным. Ведь он был первым в классе. Почему он стал плохо учиться? Рассеянный. Выглядит плохо. А доктор говорит - здоров...
Она решила вечером зайти к Васе: нужно посмотреть, какая у него дома обстановка. Живет он неподалеку от школы. Отца нет - погиб на войне. Мать работает уборщицей в столовой; на родительские собрания не приходит, один раз была у Лены; производит впечатление ворчливой, но доброй; жаловалась, что сын по ночам не спит, а читает.
Лена увидела бедную, но чистенькую комнату; на высокой кровати гора подушек; много фотографий; в вазе бумажные розы. Матери Васи не оказалось дома. Мальчик что-то писал и, увидев Елену Борисовну, быстро засунул тетрадку в ящик кухонного стола
Вася сначала дичился: не понимал, зачем пришла Елена Борисовна, объяснял: "С математикой у меня последнее время исключительно плохо, а по английскому двойка - это случайно..." Лена хотела вызвать его на разговор, шутила, рассказывала про свои школьные годы, вспомнила: "У меня отец любил вырезывать из дерева зверушек, один раз слона сделал"... Вася, заинтересованный, сказал: "Я тоже пробовал вырезать, но у меня пропорции не получаются. Я носорога пробовал..." Ему хотелось рассказать, что учитель математики очень похож на носорога, но он не решился. Сказал, что увлекается зоологией: "Жалко, что у нас нет зоопарка... Я много наблюдений сделал - над козами, над белками, над птицами. Весной возле школы скворечник занял дрозд, я вас уверяю, нигде кругом не было скворцов - они дрозда боятся..."
Помолчав, он спросил: "Елена Борисовна, вы книгу Дурова читали? Исключительно интересно, особенно насчет морских львов - они жонглируют абсолютно естественно"...
Когда Лена заговорила о занятиях, Вася сразу померк, сказал, что постарается догнать: "У меня большие неприятности, я себя во время урока часто ловлю: думаю совершенно о другом..." Напрасно Лена пыталась узнать, какие у него неприятности, он не говорил. А, провожая ее, в сенях вдруг сказал: "Вы не думайте, что, когда вы пришли, я от вас что-то спрятал, это я дневник пишу. Каждый день... Но показать категорически не могу, ведь это все равно, что выйти на улицу голым"... Лена ответила: "Это хорошо, что ты ведешь дневник. Я тебя только очень прошу налечь на математику. И на английский. А то мне неловко: я всегда тобой гордилась - и вдруг у тебя двойки. Я знаю, что ты можешь - воли у тебя хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87