Фрэнки почувствовал, как сжалось у него сердце. Дверь палаты распахнулась, вбежала медсестра, проверила у больного пульс и тут же нажала на кнопку, лампочка замигала красным светом. Вскоре в палату вбежали еще две медсестры, одна из них попросила Фрэнки уйти. Фрэнки попятился в угол – вдруг там не заметят. Комнату залил свет с потолка, ограждения кровати были опущены, с больного снята одежда. Одна из медсестер выбежала и вернулась с тележкой из нержавеющей стали, на ней множество ящичков, какой-то прибор, поверх которого лежали электроды. Вошли спешно два врача, потом человек с мешком, в котором было полно трубок. Он сразу направился к изголовью кровати, поднял подбородок больного, сунул ему в рот проводник и ввел трубку в горло. Затем подсоединил черный мешок к трубке и начал качать воздух. Медсестра смочила электролитом грудь пациенту, врач схватил электроды и скомандовал всем отойти. Установив электроды на смоченных местах, он нажал кнопку. Тело больного содрогнулось. На мгновение в палате установилась тишина, все смотрели на кардиомонитор, где линия, похожая на каракули душевнобольного, изменилась, но лишь на мгновение. Снова появились зубчатые беспорядочные каракули.
Они еще раз применили электрошок. Устроили иглу для внутривенного вливания под ключицу, пустили кровь и приложили электроды в третий раз. Больному вливали лекарства из множества ампул. Один врач предложил вскрыть грудь и сделать прямой массаж сердца, однако все ограничились введением туда лекарства через длинную тонкую иглу.
С больным возились почти целый час, хотя сердце давно остановилось. В палате было жарко, густо пахло лекарствами и пoтом. На простынях кровь, повсюду валялись пустые пластиковые коробочки и трубки. Наконец, одна из медсестер повернулась к врачу, который здесь командовал, и спросила, заканчивают ли они на этом. Хотя и так все было понятно.
До сего момента Фрэнки почти не замечали, однако, когда все стали расходиться, медсестра – он ее узнал – приблизилась к нему и они вышли вместе.
– Мне очень жаль, – посочувствовала сестра. – Мы сделали все возможное.
Фрэнки, донельзя шокированный увиденным, не отвечал.
Медсестра отвела его в комнату в конце коридора.
– Это может показаться бесчеловечным, я знаю. В общем-то, лучше не смотреть. – Она остановилась в дверях. – Мы должны там привести все в порядок. Потом, если надумаете, можете вернуться.
И она оставила Фрэнки в одиночестве. Он все еще держал в руках мешочек, перед глазами застыло серое неподвижное тело того мужчины. Совершенно ошеломленный, Фрэнки вышел в коридор, спустился по ступенькам. Чувствовал он себя опустошенным, тело налилось тяжестью. Хотелось уснуть и никогда не просыпаться.
Терри встретил ее в фойе, посмотрел в лицо и крепко обнял.
– С этим покончено, – проговорил он. – Конец. Теперь обо всем позаботится Терри. Все будет хорошо.
Он вывел ее на улицу, крикнул такси, они уже садились, Фрэнки вдруг замер.
– Нет, – заявил он, выходя из оцепенения. – Я лучше пройдусь. Нужно закопать где-нибудь эту штуку.
Терри взглянул на ее сжатый кулак и испуганно скривился. Закатив глаза, извинился перед таксистом, тот успел обидеться. У Терри сильно испортилось настроение.
– Ты слишком с этим затянула.
– Вот закопаю и все. Это последнее.
– Где ты собираешься, черт побери, найти подходящее место в центре Манхэттена?
Фрэнки покачал головой, Терри выругался.
– Пошли.
Он привел ее на станцию "Стивезант-сквер" – там было закрыто, потом они пошли быстрым шагом по Третьей улице в сторону Бродвея. Терри обхватил Фрэнки за плечи, раз или два провел рукой по спине и ягодицам. И каждый раз Фрэнки отстранялась. Терри пробовал заговорить с ней, но она молчала. Тогда он начинал свистеть, скрывая свое смущение.
Фрэнки едва его слушал, он жил в другом мире, мире страха. Ему казалось, что не хватает воздуха, хотелось как можно скорее зарыть мешочек. Эта мысль его поглотила, думать ни о чем ином он не мог.
Они дошли до парка Рузвельта, он представлял собою узкую полосу бетона и изнасилованную землю, выбрали дерево, почва под ним оказалась влажной. Терри оглядывался по сторонам. Фрэнки присел и вырыл ногтями ямку, достаточно глубокую и, раскачивая над ней мешочек, казавшийся совсем невесомым, закрыл глаза. С молчаливой мольбой и отчаянием Фрэнки бросил мешочек в ямку и зарыл песком. Потом встал и утрамбовал ногами.
Через несколько минут Терри потащил ее с этого места, повторяя, что оставаться здесь небезопасно, парк все-таки. Они отправились домой.
– Ну?
Фрэнки молчал.
– Разве ты не чувствуешь, что освободилась от чего-то?
– Ничего не чувствую.
Терри засмеялся. – Уверен, что подействовало. Ты была в больнице все девять дней, зарыла свой мешочек. Все! С этим покончено! Ты снова Фрэнки де Леон. Фрэнки де Леон! Какое счастье, спасибо за это Богу!
– Нет, это не так.
– Не заводись, Фрэнки. Я не спрашиваю тебя, а говорю. Смотри. – Он показал на свой рот. – Слушай. Ты не мужчина, ты не лесбиянка, ты не таинственная королева травести. Ты Фрэнки де Леон. Пора тебе это понять.
– Я не знаю, кто я, – пробормотал Фрэнки. – Что-то должно было произойти. Она мне обещала.
– Что-то действительно произошло, бэби. А сейчас пошли-ка домой. – Он взял ее за руку, получилось повелительно. – Это долго тянулось... Может, нам стоит освобождение как-то отметить?
Он зашел в магазин и купил виски. Когда вернулись домой, сломал печать и откупорил бутылку.
– Итак, – произнес он, выпив дважды залпом. – Расскажи мне, как хорошо ты себя чувствуешь. Как ты счастлива. Я хочу все это слышать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77