— Ну, не знаю, раньше всех крестили.— Когда это?— В Советском Союзе. Раньше нравственность была выше как только маленький рождается — сразу в церковь, вперед.— И что? Веришь?— Ну, видишь, с трудом. Когда-то верю, когда-то не верю, в разные моменты по-разному. Когда-то склоняюсь к буддизму, когда-то мне кажется, что все это призрачно, иногда кажется, что все настоящее — это нижний мир, корни мира. Когда-то мне кажется, что вообще ничего нет, что все мы просто маленькие зомби, которые снимают свой фильм.— С какой периодичностью тебе это все кажется?— Да если б я знал. Я же не компьютер, который работает по схемам.— Ну, например, раз в несколько месяцев склоняешься к буддизму…— Нет. Я месяцами не живу, я гораздо быстрее меняюсь. Месяцами, годами — это не про меня.— Как-то идем с подругой по улице (мы некрещеные обе) несколько лет назад, и она говорит «Бога нет, потому что его никто не видит, а Ковш (Медведицу) все видят, значит, он есть». С тех пор у нее, как только что-то случается «Это Ковш». Или «Ковш так не хочет». У тебя нет такого чего-нибудь, языческого?— Дело в том, что, когда говорят «Бога нет», сразу хочется спросить «Koгo-кого? Кого вы имели в виду? Кого же нет?» Определяя Бога, ты определяешь его существование. У меня папа некрещеный, а может, и крещеный уже, не знаю.— Многие там ничего не соблюдают…— Я постился раньше, были времена.— Яйца, молоко, мясо не есть, да— Да-да, рыбный день, четверг ждешь. Нормально, во время поста, в четверг, можешь совершенно спокойно рыбу хрумсать. Если не страстная неделя.Ковш нам с Волковой позволяет есть всё. И иногда зря. Потому что Волкова иногда не прочь поститься — в смысле сидеть на диете. Пирожков с мясом не есть, майонез на бутерброды не намазывать — и быть стройной, как жердинка. С разлетающимися белыми волосами и проколотым пупком. Мечта, а не женщина.Но я бы так не смогла. Есть только кашки и морковку. И трахаться нельзя к тому же.— А женатый ты был, нет?— Конечно.— А венчался?— Конечно.— И сколько раз?— Ну, пока один. Я попробовал, сначала же надо на себе все попробовать.— А это когда было?— Мне было двадцать лет.— В двадцать лет женился! Чего так рано— Ну, чтобы в старости не повторять подобные глупости.— А венчаться ты сам придумал?— Это теща настояла.— Чтобы не убежал?— Я не знаю. Как видишь, убежал.— То есть, венчание не помогло?— Не помогло.— Ну, это же считается на всю жизнь…— Есть же обряд развенчания.— Ты прошел обряд развенчания?— Без меня его прошли, так что там все в порядке. Есть венчание, есть развенчание…— А смысл тогда в венчании? То же самое, что законный брак.— Ну, ритуал, некий ритуал. Все браки заключаются на небесах, правильно?— И разводы тоже, да?— И разводы тоже на небесах. Вообще все на небесах.— Свадьбу-то помнишь?— Ну, конечно.— И какая свадьба была? Столы такие здоровые?— Да, столы здоровые… У нас недавно у саксофониста была свадьба. Так вот, она была веселее, чем моя. Но ему тоже было невесело.— Почему же?— Ну, какой же человек в сознательном рассудке будет вступать в брак таким образом?— Каким, с женитьбой?— Ну, да. Женитьба, свадьба, родственники, подарочки…— Одна моя подруга утверждает, что каждая девушка мечтает надеть свадебное платье…— Можно купить ей свадебное платье на дискотеку, — говорит Шнур.
Я со Шнуром согласна, что свадьба — большое нельзя. Гостей зови, никого не забудь, а то потом хая не оберешься. Все пьянствуют, жрут, орут «горько», только ложку сельди под шубой в рот засунула — сразу целоваться надо, майонезными губами. И всё это — в какой-нибудь столовой, украшенной плакатами типа «Кто не будет веселиться, не дадим опохмелиться» или «Счастья семье Бу-дянниковых». Объезд наиболее идиотских достопримечательностей твоего города, платье в грязи, идиотские ленточки на машинах натянуты… Лучше в платье на дискотеке, правильно, или еще — на лошадках. На Блэки.— А объезд достопримечательностей был?— Ну, конечно. Всё, все как у людей, фотографии у Петра Первого…— А второй-то раз не собираешься жениться?— Не-не-не.— Почему?— Это как наркотики кто не пробовал — стоит попробовать, кто торчит — надо бросать.— А в Ёбурге все девки «Замуж, замуж! Ты меня не любишь, если не возьмешь…»— Все-таки мы в Петербурге, а не в Екатеринбурге, — важно говорит Шнур. — Тут немного другие законы существования.
Надо же, какие столичные жители все из себя.— А дети-то есть?— Двое. Один… ммм… как бы не в браке рожден, — смущается Шнуров.— А где он рожден?— Ну, так просто рожден.— А сколько лет?— Четыре года, второму одиннадцать лет.— Ну, взрослые дети. Ты уже отстрелялся и можешь делать что угодно, замена есть.— Я об этом не думал.— У тебя хорошие отношения с детьми?— Да, хорошие.— Часто видишься?— Хотелось бы чаще, у меня просто жизнь такая. Как-то вижусь.— Раз в неделю?
Это я спросила потому, что раз в неделю — такая классика. Мне один мужик в Ёбурге рассказывал, что его папа в детстве раз в неделю по воскресеньям водил в оперетту. Которую мальчик, разумеется, терпеть не мог. Потом они ехали через полгорода, куда-то чуть не на Химмаш, ночевать к папе в общагу этого долбаного Химмаша. В комнате было всего две кровати, причем второй жилец там практически не жил, очень редко жил, и у папы, стало быть, была почти отдельная комната. Но спал мальчик с папой все равно на одной теснючей кровати вдвоем. Нельзя, что ли, было лишнего белья купить, чтобы соседнюю кровать занимать… Да матрац бы на пол купили — делов-то. И вот надо же, мой знакомый ё'бургский, дьяхан с джипешником, за сорок перевалило, все это помнит и даже вот мне рассказал. Помнит еще, что папа мальчика кормил каким-то якобы, очень вкусным салом со шкварками… бееее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12