Как песня Сасэко. Как ускользающий звук ее голоса. Как белый песок на безлюдных пляжах Сайпана.
Наступит день, когда все будет прощено и я исчезну. Интересно, означает ли это, что я снова увижу отца и сестру?
Почему они ушли, а я осталась?
За моим окном льется потоками дождь. Ничего не видно сквозь эту дымку. Я хотела написать тебе о моих чувствах, но… их невозможно описать словами…
Не верь – это все вранье! На небе сияет солнце.
Сегодня с самого утра отличная погода.
Помнишь японскую зиму? Конечно, помнишь, разве можно забыть этот прозрачный зимний воздух?
Приезжай же скорее!
Будем готовить набэмоно Набэмоно – сезонное зимнее блюдо японской кухни. В центре стола на плитке ставится кастрюля со слабокипящим бульоном, в который на непродолжительное время опускаются различные продукты: овощи, мясо, рыба, креветки и т. д. После двух-трех минут кипения в бульоне продукты достают, окунают в специальный соус и съедают.

.
Я страшно скучаю.
Я столько всего хочу тебе рассказать.
И надеюсь, что желание делиться с тобой никогда меня не оставит.
Я не хочу потерять тебя. Хочу говорить с тобой. И буду говорить, даже если ты не понимаешь моих слов, моих чувств.
(Господи, что я пишу?!)
Наше с тобой прошлое, наша «история-на-двоих» – прекрасна.
Она не подлежит сомнению, как древняя легенда Она – как сценарий фильма, как сюжет романа – только одна, и нет такой другой.
И ради того, чтобы понять эту простую вещь, стоило потерять и снова обрести память.
Как хорошо! Мои чувства – цвет и звук, и сухой запах голых осенних ветвей.
Возможно, следующая фраза покажется тебе слишком классической, но тем не менее: «Я знаю причину, по которой все это существует здесь и сейчас».
И я радуюсь этому!
Кажется, все.
Сакуми

Я перечитала письмо и очень четко поняла одну вещь. Я ужасно соскучилась по Рюичиро. Мне нужно было увидеть его, поговорить с ним, с единственным человеком в мире, который понимает меня…
Беззащитно трепещущая посреди ночи. Мне хотелось сохранить это восхитительно – печальное чувство. Сделать оттиск с него и сохранить в своей памяти.
И снова идти по жизни, унося с собой этот восхитительный образ – телесный цвет, который приобрела бумага в ночном полумраке; круг света от лампы и моя рука в круге света. Тепло обогревателя. Мои горящие щеки. Голоса мамы и Джюнко, доносящиеся из кухни. Запах соуса карри – ужин уже готов. Пора спускаться к столу…
Но я слишком устала.
Меня сморил сон, и во сне я увидела хозяина «Берриз».
Вечер. Я на работе. Лежу, опершись животом на стойку. Время тянется медленно – медленно. Коричневый интерьер бара утопает в полумраке.
Время года – лето. Через приоткрытое окно долетает свежий травяной запах. На стремительно темнеющем небе все еще видна светлая полоска.
Хозяин жарит мясо.
Бар наполняется аппетитным шкворчанием и ароматом.
Клиентов нет вовсе.
– Хочешь попробовать? – спрашивает хозяин и протягивает мне блюдце с парой жареных кусочков. Я вижу кольцо на его пальце – перстень с бирюзой. Он никогда его не снимает.
Мясо нежное и вкусное.
– Пива-то как хочется… – тяну я, и хозяин достает из холодильника банку пива.
– Все равно сейчас клиентов нет, – говорит он, – так что можешь отдохнуть. Ближе к ночи, наверное, придет З. с компанией, будет много работы. Тебе необходима подзарядка.
Мы смеемся.
«Какой он все-таки хороший, – думаю я. – Просто замечательный! Я так его люблю».
– Неплохой бар получился, правда? – говорит хозяин. – И ты, и другие девчонки – вы все такие милые. И работаете хорошо. И атмосфера тут у нас приятная. Можно расслабиться, отдохнуть. Если б мне кто сказал лет тридцать назад, что я буду хозяином такого славного места, я бы ему ни за что не поверил.
За окном трещат цикады.
Слышно, как разговаривает мать со своим малолетним сыном, проходя мимо нашего окна.
– Вот выпьешь вечером пива, закусишь мясом, и наступает ночь. Такая ласковая – ласковая, а вокруг разлита любовь. И так хорошо на душе становится, что сердце сжимается от грусти… – говорю я. – Зачем все эти разговоры про то, кто что думал тридцать лет назад? От них только вред. Они – начало конца. А ведь я тоже так люблю этот бар. Люблю вас, люблю клиентов и девочек – официанток. Я не хочу никого терять.
Хозяин смеется.
– Не волнуйся, я теперь в этом бизнесе до конца жизни, – говорит он.
Я открыла глаза и очутилась в холодном зимнем утре, в котором, кроме меня самой, не было ничего общего с моим теплым сном.
Мне стало так обидно и грустно, что я чуть не расплакалась.
Ну почему, почему люди так по-дурацки устроены?
Почему нам так трудно жить? Почему с каждым днем все больше людей и мест, о которых нам трудно вспоминать без слез? Зачем все эти бесконечные повторения одного и того же мучительного чувства? Зачем нам эта печаль?
Сон не отпускал меня. Его энергия все еще владела мной, рождала во мне эти невеселые мысли.

17. Без напряга

– В тебе и правда что-то изменилось! Только вот не могу сказать, что именно… – произнес Рюичиро, открыв дверь и увидев за дверью меня.
Я не люблю встречать с самолета людей, возвращающихся из-за границы. Даже если это очень близкие мне люди. Никогда не езжу в Нариту Нариту – международный аэропорт в часе езды от Токио.

.
Потому что, окажись я на их месте, я бы не хотела, чтобы меня – усталую и помятую после многочасового утомительного полета – кто-нибудь встречал, пусть даже из самых лучших побуждений.
По дороге из Нариты в Токио нормальный человек, даже если он без памяти тебя любит, думает прежде всего о том, чтобы добраться до дома, принять ванну и поспать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123