Я села в машину, проклиная на чем свет стоит зеленый свет светофоров, и каждый раз, когда мы останавливались на красный, я чувствовала порыв облегчения и волну радости, поднимавшейся в моей груди. Мне было очень тяжело из-за необходимости вернуться в Токио к нашим жизням, отдельным друг от друга, к нашим обыденным делам. Думаю, причина в том, что мы тогда впервые спали вместе, и еще – больше всего – в том, что я постоянно думала о его жене. Раньше я так никогда не нервничала. Я все время представляла себе момент, когда вернусь к себе домой и снова останусь одна, и каждый раз мне становилось так страшно, словно с меня заживо снимают кожу.
Я тонула в картинке, открывавшейся моему взору, в непрерывной цепочке огней – такое было ощущение. Мое тело сжалось. Я даже не могу толком объяснить, почему мне стало так одиноко. Любимый был таким же, как обычно, таким же нежным и добрым, он отпускал всякие шуточки, и я смеялась. Но страх так и не покидал меня. Казалось, я превращаюсь в ледышку.
В какой-то момент, пока мы так ехали, я почему-то задремала. Когда я засыпала, то практически можно было слышать легкий всплеск, так резко я проваливалась в сон. Я понятия не имею, почему это случилось. Все, что я помню, – он трясет меня через несколько минут и говорит, что мы уже приехали. И тут я понимаю, что мы уже припарковались рядом с моим домом.
Это было здорово. Ничего плохого!
Несколько минут, которые, как я думала, будут самыми печальными и болезненными, рассеялись как дым, и когда пришло время прощаться, то я поняла, что в этом нет ничего страшного. Я просто улыбнулась и помахала ему рукой. Сон на моей стороне, – подумала я. И снова удивилась.
Хотя в последнее время в момент пробуждения в моей голове пульсировал вопрос – а не пожирает ли этот сон мою жизнь? И становилось немного страшно. Я не просто начала просыпать звонки своего любовника, совершенно не слыша их, я еще и засыпала в последние дни настолько крепко, что каждый раз, когда просыпалась, казалось, я была мертва и теперь снова возвращаюсь к жизни. Я практически в это верила, и иногда мне даже приходило на ум, что если бы я смогла увидеть спящую себя со стороны, то моему взору предстали бы только белоснежные кости. Иногда я была, словно в тумане и размышляла, не лучше бы было просто сгнить, лежа в кровати, и никогда больше не просыпаться, ускользнуть в место под названием вечность. И тут я осознавала: ведь я так же в плену у сна, как Сиори – у своей работы. И эта мысль пугала.
Мой любовник никогда не говорил мне ни слова о том, что происходит, но в последнее время, когда мы лежали в постели, я чувствовала, насколько сильно он устал от всего этого. Он никогда не рассказывал мне, что конкретно происходит с его женой, к тому же я ни черта не смыслю в медицине, поэтому не уверена, что все понимаю верно, но догадываюсь, что семья его жены, вероятно, хочет, чтобы ее жизнедеятельность поддерживали во что бы то ни стало. Поскольку он заверил, что они там все «замечательные люди», то убеждена, они наверняка сказали, чтобы он без зазрения совести подавал на развод, если хочет. Но каждый раз, когда он приходил в больницу, его жена все еще лежала там в коме, он думал: «Она же все еще жива». И ему, наверное, было по-настоящему больно, ужасно больно. Полагаю, он чувствовал, что его долг быть с ней, пока смерть не разлучит их. И тогда он и сам будет молодцом, и люди его будут уважать. Разумеется, он не мог мне всего этого рассказать. Он так устал от происходящего, что просто не смог бы вскоре жениться на мне, даже если бы все кончилось, и размышлял, сколько еще времени я соглашусь встречаться с ним при нынешнем состоянии дел, от этого ему было не по себе, как и говорила Сиори. Да, да, в конце всегда одно и то же. Порочный круг. Единственное, что я сейчас могу для него сделать, – это ничего не говорить. Я могу беспокоиться только из-за того, насколько мне тяжело сейчас, когда он наверху. Он постарел на глазах за тот год, пока мы вместе, но я никак не могу остановить этот процесс. Возможно, причина в том, что я и сама устала, не знаю, но все время, пока мы занимались сексом, я пребывала в каком-то тумане, в голову лезли только такие мысли, и я не испытывала никакого удовольствия. Такое ощущение, словно темнота, заполнявшая комнату, просачивалась в меня. Через тонкую занавеску сияли электрические огни города, уходящего вдаль, в темноту, и он казался недоступным, как мечта. И тут я поняла, что каждый раз, поворачиваясь, я смотрю в окно. Я думала о громком ворчании холодного ветра, который, наверное, метет по крышам.
Мы лежали бок о бок и засыпали. Внезапно он заговорил:
– А сколько лет ты уже живешь одна?
– Кто? Я?!
Его вопрос был настолько неожиданным, что я вскрикнула. Свет автомобильных фар под окнами мягко падал на пол, почему-то он подхватил этот вопрос и закружил его по комнате, отчего я на мгновение растерялась, а мои воспоминания о прошлом и события недавнего времени безнадежно перемешались.
Что? Почему я здесь? Что я делала все это время? Какую-то долю секунды я не могла вспомнить ничего о том периоде, когда мы еще не начали встречаться.
– Ах да… На самом деле всего-то год. Раньше я жила с подругой.
– Да? Действительно, когда ты сказала, я теперь тоже припоминаю, что время от времени к телефону подходила какая-то девушка. А что с ней сейчас?
Я соврала:
– Вышла замуж и сбежала от меня.
– Не очень красиво с ее стороны, – улыбнулся он.
Он лежал на спине, и я смотрела, как при каждом вздохе поднимается его широкая грудная клетка.
Внезапно я, как ни в чем ни бывало, спросила:
– Как ты думаешь, твоя жена пришла бы в ярость, если бы узнала о нас?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41