Из прорвавшейся на спине гимнастерки потекла чернота. Блатной сунул руку за спину, глянул на нее и помчался к своей казарме.
– Назад! – прокричал кто-то.
Неожиданно, как по команде, вторая рота стала отступать к своей казарме. Четвертая навалилась на отступающих.
– Козлы! – орал Куник. Ремень он потерял и дрался просто так.
– Еще! – взвыл рядом с Костей Миша Попов, тыча рукой в сторону.
Костя повернул голову, и у него онемели ноги: от техкласса отвалилась толпа одетых и молча неслась на них.
И отступившая было вторая рота мощно подалась вперед. Блатные схитрили.
Полуодетые, придавленные сбоку свежими силами, заметались по плацу и, сбивая друг друга с ног, бросились домой, к казарме.
– Куда?! – заорал Куник. – Сто-ой! Стой, падлы!..
Костя бежал с зажмуренными глазами. Когда он открыл их, увидел, что в метре от него впереди несутся трое одетых с палками. Он обхватил голову руками и, споткнувшись, кубарем покатился по шершавому плацу. Одетый рыпнулся к нему с палкой над головой.
– Не бе-ей!.. – Голос Кости сорвался на писк.
– Удав гнутый! – Одетый с размаху ударил его сапогом. Хотел по голове, но Костя увернулся – попал по ребрам. И побежал дальше.
Костя потерял дыхание и на четвереньках уполз с плаца в темноту. И заткнувшись за голый куст акации, скрючился. Потом с трудом вытолкнул накопившийся воздух и понял, что опять жив.
Вдалеке толпы одетых с криками вырывались полуодетые и неслись к казарме.
Блатные лупили оставшихся.
Вдруг Костя услышал возле своей головы цокот подков, не стройбатовский цокот… Задевая за куст, на плац выносились губари, на бегу сдергивая с плеч автоматы. Paздались короткие очереди.
Костя впервые в жни слышал настоящие выстрелы.
Драка замерла.
– Губа-а!..
Зсе бросились врассыпную. Одетые бежали рядом с раздетыми. Куник с Мишей Поповым ломанулись во вторую. А одетые мчались к ним – в четвертую. Костя отжался от земли, встал в несколько приемов, не сразу, и, наращивая ход, заковылял в роту. На плацу, помыкивая, корячились подбитые.
Трещали выстрелы. Костя споткнулся, налетев на сугроб и, падая, увидел, как здоровенный длинный губарь с откляченной задницей гнал перед собой раздетого с лопатой и палил вверх автомата.
И вдруг раздетый споткнулся, выронил лопату, свет прожектора мазнул его по лицу, блеснули зубы. Нуцо! Губарь с разбегу налетел на него и стволом автомата ударил в спину.
Нуцо обернулся и застыл, уставившись на губаря. – Ты-ы? – прошипел он.
– Ты-ы?.. И пошел на губаря. Тот молча пятился, по-дурацки загораживаясь автоматом. – Ты! – выкрикнул Нуцо. – Ты!
Не подходи! – Губарь перехватил автомат. – Убью! Сзади над губарем взметнулась лопата. Костя видел ее блестящий штык. Губарь выронил автомат и схватился за голову. Вскрик был совсем слабый, заглушенный остатками драки и редкими выстрелами.
Нуцо шагнул в темноту, куда упал губарь, и медленно выпятился обратно.
– Беги! – громко прошипел он, выдергивая у солдата рук лопату. – Беги, Фиша!
…Деревянные подпорки-столбики у крыльца четвертой роты были выломаны. Женька Богданов метелил одетых, но те, не обращая внимания на удары, тупо перлись в чужую роту.
Костя долго втискивался в узкий дверной проем, заклиненный ошалелой толпой. Кто-то оттолкнул его, он снова втиснулся, его ударили по лицу, он не ощутил боли. Добравшись наконец до своей койки, Костя упал на нее и с головой накрылся одеялом. Сколько времени прошло, он не знал. Кто-то сдернул с него одеяло. Костя открыл глаза. Быков.
За разбитыми окнами тормозил «Запорожец» Лысодора. Лысодор, в шапке пирожком, в коричневом драповом пальто, быстро вошел в казарму.
– Здравствуй, Петр Мироныч! – протянул ему руку Быков. – Кто дежурным сегодня?
– Буря… Младший лейтенант Шамшиев.
В роту влетел старшина Мороз. Дернул руку к козырьку.
– Твои, Остапыч, – с удовлетворением сказал Быков. – Молодцы ребятки… Ты им сухари суши, Остапыч.
Рота молча стояла посреди казармы.
– Зачем сухари? – тупо спросил Миша Попов, пробуя зубы на шаткость.
– Кто спрашивает? – обернулся к нему Быков. – Ты, плановой? Ты зубки-то не трогай, опусти ручки… Вот так. Сухари зачем?.. Гры-ызть… Сидеть и грызть. Вот так вот, ребятки-козлятки. А вы как думали? Не хочете по-человечески служить, – голос Быкова набрал полную силу, – башкой к параше!.. Всю роту! На строгач! Роба в полоску!
– Вторая начала! – выкрикнул кто-то строя.
– Кто сказал – шаг вперед!
Никто не вышел.
– Чего творят, падлы! – покачал головой Мороз
– Два года и тех не могут… А я, мы все вот… – Мороз поочередно ткнул пальцем в Быкова, в Лысодора и в себя. – И до войны, и войну всю, и после…
– Ты им, Остапыч, больше не объясняй, – переходя на обычный свой красивый спокойный голос, сказал Быков.
– Объяснять своим можно. А это… Р-рота-а! Слушай мою команду! Становись! Равняйсь! Смирно! Старшина! Поверку полным списком. Из роты никому. Где Дощинин?
– Поехали за ним.
– А кто «подъем» крикнул?
Строй молчал, но все как один невольно посмотрели на Бабая. Бабай вобрал башку в плечи и замер, вздрагивая, как от холода.
Брестель с журналом в руках начал поверку.
– Кто дневалил? – спросил Быков.
– Это не я… – заплакал Бабай.
– Что такое? – брезгливо поморщился Быков. – Старшина!
Мороз подался вперед.
– Да он сейчас… Пройдет у него… Керимов! – рявкнул он на Бабая. – Чего раньше времени?! Тебя никто ничего, а ты в сопли?!
– Кричал… – залопотал Бабай. – Я не знал… Мне кричали – я кричал.
– На КПП, – бросил Быков. – Потом будем разбираться. Начинайте поверку.
В роту вбежал Валерка Бурмистров со своими. Бабай стоял последним в строю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17