! – крикнул Петр Иванович, задрав голову. – В арабском квартале поаккуратней как-нибудь!..

6

Ну и город! Что за город! Улиц не было вовсе. Они шли по проезжей части шоссе, серпантином спускавшегося с верхотуры в котловину, к центру. Правда, и машин не было. Солнце лупило в темя, но Петр Иванович предусмотрительно надел шляпу. Пальм не было, зато по обочинам росли кактусы в человеческий рост, колючие, как положено.
– Здесь можно раздеть себя, – сказала Мири, – а в Старом Городе надеть.
Петр Иванович послушно снял рубашку, сложил ее, как в прачечной, убрал в пакет. Мири тем временем достала красного рюкзачка пластмассовую бутыль с водой, принялась жадно пить, косясь на татуировку полуголого своего спутника. Потом завернула на бутыли крышку, спрятала, отобрала у Петра Ивановича пакет с рубашкой и аккуратно сложила в рюкзачок, «Бабенка маленькая», – усмехнулся Петр Иванович.
– Зачем тебе это? – она ткнула пальцем в плечо Петра Ивановича, на котором красовалась роза.
– Это когда я был в неволе, мы так делали. В тюрьме,
– Зачем ты быль в турме?
– Негодяя побил.
Жара была не жаркая, с ветерком, прям-таки курортная. Иерусалим раскинулся по далеким оплывающим холмам бело-розовыми домами, похожими на россыпь камешков. Дома иной раз вырастали ущелий, возле обрывов. Петр Иванович шел легко, насвистывая романс Ирины Васильевны.
Неожиданно – за поворота завиднелся Старый Город. В самом центре его горел на солнце золотой купол.
Петр Иванович остановился.
– Гроб Господень, – хрипло пробормотал он, засовывая незажженную папиросу в карман.
– Мечеть Омара, – бесстрастно поправила его Мири, продолжая рассматривать пронзенное сердце на другой плече. – У нас тату делают цветные. Хочешь, и тебе сделают? Я буду делать на моей ноге здесь. – Она задрала юбочку. – Посмотри. Я буду делать тут, у-у, как это по-русски?.. Батерфляй. С крылами такую… бабочку.
– Ляжку-то зачем портить? – буркнул Петр Иванович, – Где ж Гроб Господень?
– Я не знаю, – пожала плечиками Мири. – Храм царя Соломона сломаль Навуходон… Посвистуй еще…
– Насвистелся уже. Ладно, хрен с ним, с Соломоном. Гроб Господень должен быть непосредственно…
Странное дело, они были уже недалеко от центра города, а где-то совсем рядом блеяли овцы, козел вроде замекал. Петру Ивановичу хотелось передохнуть перед дальнейшей экскурсией, но на травке не больно-то посадишь: с виду зеленая, а на самом деле – опять колючки.
– Пойдем через Львиные ворота, – сказала Мири. – Здесь наши парашютисты на танках в Старый Город поехали и катались шесть дней всю войну…
– Здесь Иисус Христос на осляти въехал! – наобум перебил ее раздраженно Петр Иванович. – А вы его распяли непосредственно…
– Не знаю, – капрно огнула губы Мири. – Танки катались и победили арабов…
– Чего вы все: арабы, арабы? Арабов они победили…
– Потому что евреи самые умные и самые сильные. Как ты. Ты рубашку сделай. – Она достала рюкзака пакет.
– Самые умные, главное дело, – бурчал Петр Иванович, заправляя рубашку. – Арабы вон математику выдумали, спирт, порох…
– У тебя рубашка сзади не так. – Мири обошла его и засунула в брюки незабранный кусок. – Порох китайцы выдумали. Ты покупишь мне айскрим?
– Кого?
– Лед сладкий. А себе ты покупишь биру, пиво.
На площадке перед воротами с львиными мордами лежал плешивый оседланный верблюд. Он жевал вхолостую, по привычке.
– Блко не подходи, – Петр Иванович взял Мири за руку, – Оплюет.
К верблюду подошла толстая туристка с фотоаппаратом. Эх, забыл фотоаппарат попросить! Верблюд даже башки не повернул в ее сторону. Туристка забралась на него, верблюд по частям поднялся и, покачивая худыми, развалившимися в разные стороны горбами, медленно побрел по пыльной площади, ведомый под уздцы арабом в белом длинном плаще.
Петр Иванович огляделся. За столиком пили пиво мужики европейского вида в шортах, в панамках с козырьками; араб соломенной метлой шоркал улочку; две пожилые туристки с розовыми воздушными прическами тыкали пальцами в карту – выбирали маршрут.
В стороне во что-то играли чернявые парни, окруженные любопытствующими. Петр Иванович подошел поближе. Точно, в наперстки. Как в Москве грузины. Лихая бригада! Все то же – он сразу понял. Бугор гоняет наперстки, а двое подставных выигрывают без перерыва, заманивая лохов. Вот и свежий дурак попался, не турист, местных. Выиграл раз, выиграл два, а потом стал проигрывать.
Невдалеке остановился джип. Из джипа вышли два молодых парня, тоже туристического типа, тоже в шортах. Здоровые. Какие-нибудь скандинавы шведские. Неспешно поозирались, закурили и подбрели к играющим. Неужели и эти дураки? Постояли, посмотрели. Потом один без особой поспешности заехал бугру по затылку, схватил его руку и замкнул на ней браслет. Второй браслет он даже не стал раскрывать, просто держал пустое кольцо в кулаке. Подручные бросились наутек. Полицейский лениво крикнул им вдогонку два слова, показывая на арестованного; мол, все равно же он вас заложит. Парни остановились к понуро поплелись к джипу. Туда же пошел и второй полицейский – принимать т Держа в поводу бугра, полицейский ногой расшвырял наперстки, выплюнул сигарету, снял черные очки, презрительно оглядел собравшихся и процедил сквозь зубы: «Фра-ерин!» Потом он отомкнул бугра и без слов заехал ему по загривку, сильно, но лениво, будто паута надоедливого хлопнул. Фраер припал к земле, немного поверещал пошел к машине своим ходом.
Петру Ивановичу стало немножко не по себе, неудобно. Ловят их, для нашего же блага, а мы, как олухи, потакаем, смотрим. Правильно сказал мент:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20