Он дернул какую-то дверь, но она не подалась. Уж не пушка ли там? Он сразу же представил ее себе, стоящую в комнате, вроде той, что была в доме, где он провел детство, представил себе букетик искусственных роз, торчащий из дула орудия, кружевные салфеточки, повешенные на его щит, невинные глиняные статуэтки, поставленные на коробку с прицельным устройством. Дверь неожиданно подалась. За ней оказалась не гостиная, а кладовка, заставленная ободранными стульями и ящиками. Динамит? Ага, вот! На полу Баравино разглядел следы колес. Что-то вывезли из комнаты через узкий коридор. Баравино пошел по следам. Оказалось, это был дедушка, торопливо кативший прочь в кресле на колесах. Почему с такой поспешностью удирает этот старичок? Может быть, под этим пледом, что закрывает его колени, спрятан топор? Подойдешь к нему, а он тебе одним ударом раскроит череп! Но нет, старичок спешил в уборную. А что там прячут? Баравино бегом бросился по галерее. Но тут дверь нужника распахнулась, и оттуда, прижимая к груди кошку, вышла девочка с красным бантом на голове.
Баравино вспомнил, что должен завязывать дружбу с детьми, чтобы выпытывать у них разные сведения.
– Киска, хорошая киска, – сказал он, протягивая руку, чтобы погладить кота, но тот прыгнул в сторону, едва не задев полицейского.
Это был тощий серый котище с короткой шерстью, словно целиком состоявший из сухожилий. Он скалил зубы и двигался скачками, как собака.
– Хорошая киска… – продолжал Баравино, снова пытаясь его погладить, как будто единственная его задача состояла в том, чтобы подружиться с этим полудиким животным.
Но кот и на этот раз увернулся и бросился наутек, то и дело оглядываясь и сверкая злющими глазами.
Баравино прыжками помчался по галерее вдогонку за котом, приговаривая:
– Киса, хорошая киса…
Вслед за котом он вбежал в какую-то комнату, где, склонившись над швейными машинками, работали две девушки. На полу вокруг валялись целые кучи лоскутьев.
– Что тут, оружие? – спросил Баравино и принялся разбрасывать ногами обрезки материи, пока розовые и сиреневые лоскутки совсем не облепили его. Девушки засмеялись.
Завернув за угол, Баравино помчался по крутой лестнице. Иногда кот присаживался, будто поджидал полицейского, но стоило тому подойти немного поближе, как он подпрыгивал всеми четырьмя лапами и бросался наутек. Скоро оба выскочили на новую галерею. Путь дальше был забаррикадирован велосипедом, стоявшим вверх колесами. Низкорослый человек в комбинезоне, погружая снятую шину в лоханку с водой, искал прокол. Кот уже был по другую сторону баррикады.
– Позвольте, – сказал Баравино.
– Готово, нашел, – отозвался человек в комбинезоне и предложил полицейскому посмотреть, как из шины на поверхность воды выпрыгивают пузырьки воздуха.
– Можно пройти? – повторил Баравино.
А что, если все это подстроено, чтобы задержать его или даже сбросить через перила вниз?
Его пропустили. В ближайшей комнате не было ничего, кроме раскладушки, на которой, заложив руки за курчавую голову, лежал и курил обнаженный до пояса юноша.
Подозрительная поза.
– Извините, вы не заметили здесь кошку?
Прекрасный предлог, чтобы пошарить под кроватью! Баравино сунул туда руку, кто-то клюнул его, и вслед за этим из-под кровати выбежала курица, которую потихоньку держали в комнате, несмотря на постановления властей. Полуголый юноша даже бровью не повел и продолжал курить, лежа на кровати.
Перейдя через лестничную площадку, полицейский оказался в мастерской очкастого шляпника.
– Обыск… приказ… – сказал Баравино, протягивая руку к высокой пирамиде всевозможных шляп.
В ту же минуту пирамида рухнула, и по полу во все стороны покатились лоббиа Лоббиа – от имени депутата Кристиана Лоббиа, который в 1867 году, симулируя нападение на свою особу, продавил посредине верх своей шляпы – мягкая фетровая шляпа со вдавленным посредине верхом, шляпа «пирожком».

, соломенные шляпы, цилиндры. Из-под какой-то занавески сейчас же выскочил кот, играя, несколько раз ударил по ним лапами и стремглав вылетел за дверь. Теперь уже Баравино и сам не мог понять, сердится он на этого кота или хочет с ним подружиться.
Он пошел дальше. Какой-то старичок в фуражке почтальона и закатанных до колен брюках сидел посреди кухни и мыл в лоханке ноги. Увидев полицейского, он, ухмыляясь, кивнул ему на соседнюю комнату. Баравино сунул туда голову.
– Караул! – взвизгнула какая-то толстая и почти совершенно голая синьора.
– Прошу прощения, – пробормотал смутившийся Баравино.
Упершись руками в колена, почтальон усмехался.
Баравино прошел через кухню и вышел на широкую площадку галереи.
Галерея была вся завешана бельем. Баравино блуждал в лабиринте простынь по белым переулкам и тупикам. Кот время от времени выползал из-под одной простыни и сейчас же исчезал под другой. Неожиданно Баравино овладел страх: что, если он совсем заблудился в этом белье? Вдруг он уже отрезан от своих и не сможет отсюда выбраться? Вдруг его сослуживцы уже покинули дом, а он остался в плену у этих справедливо озлобленных против него людей, этих наволочек и пододеяльников? Наконец он отыскал проход и пробрался к перилам. Под ним темнел колодец двора, на железных галереях, опоясывавших его, кое-где уже зажглись огоньки. И то ли с облегчением, то ли со страхом – Баравино и сам не мог понять толком – он увидел, как вдоль балконных перил, по лестнице сновали полицейские, услышал отрывистые команды, испуганные протестующие возгласы.
Кот примостился на перилах рядом с ним и, шевеля хвостом, равнодушно смотрел вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140