Бьянконе, желая сразу показать нашу власть, крикнул:
– Эй, свет! Погасите свет!
Но на этот раз свет не погас. Тогда мы крикнули:
– Биджин! Биджин!
– Кто там?
– Ключ! Нам нужен ключ от школы!
– Да кто вы такие?
– Мы из ПВО! Свет там погасите!
Распахнулись ставни, и теперь ничем уже не заслоненный свет залил весь квадрат окна. Перед нами во всей красе предстала кухня с развешанными по стенам медными и эмалированными кастрюльками и сама Биджин. В руках у нее была половина помидора и нож, с которого стекали капли красного сока.
– Покоя от вас нет! – сказала она и захлопнула ставни.
Сразу стало темно, и мы словно ослепли.
Скоро из-под низкого увитого виноградом навеса показалась Биджин, мрачная женщина с высоким шиньоном, придававшим ей внушительный вид. Не выходя из-под беседки, она разложила на плетеном камышовом барьерчике разрезанные помидоры и принялась их солить. Каждое ее движение было таким уверенным и точным, что можно было подумать, будто она видит в темноте.
К нам она отнеслась с недоверием, а может быть, ей просто не хотелось уходить со двора.
– Вы и вправду из ПВО? – спросила она.
– Ну конечно! Смотрите, у нас даже пижамы с собой, – ответил Бьянконе с таким видом, словно это был самый логичный ответ на ее вопрос. Он даже развернул сверток, который держал под мышкой, извлек из него цветные полосатые штаны и приложил их к себе, как будто желая показать, что они как раз его размера.
Сторожиха, по-видимому, ничего не смогла сказать против предъявления столь странных документов, и только заметила:
– Что же учитель Бэлльуомо сам-то не пришел?
Бэлльуомо, молодому учителю начальных классов, поручили следить за этими дежурствами в школе.
– Почему? – не задумываясь, ответил Бьянконе. – Потому что мы здесь. Он нас и послал сюда.
Наконец сторожиха покончила со своими помидорами и вытерла о передник руки. Мы наперебой убеждали ее не утруждать себя и просто отдать нам ключ. Куда там! Она непременно хотела идти с нами и лично все нам показать.
– Фонарик у вас есть? – спросила она.
– Нет. Мы и так видим в темноте, мы из ПВО.
– Ну все равно. У меня свой есть, – сказала сторожиха.
Она вытащила из кармана своего широкого передника жестяной фонарик, направила пучок света себе под ноги и только после этого двинулась в путь, ощупывая им, словно палкой, то место, куда собиралась ступить.
Следуя за медлительной сторожихой, мы некоторое время молча шагали по булыжной мостовой, круто спускавшейся вниз между каменными заборчиками, отделявшими огороды и виноградники.
– Что-то ты мне не говорил, – заметил я, – что поведешь меня ночевать в деревню.
Вместо ответа Бьянконе вдруг исчез.
– Куда это он девался, приятель-то твой? – спросила сторожиха, обводя кругом своим фонариком.
– Откуда я знаю?
Бьянконе появился так же внезапно, как и исчез. Он спрыгнул с забора чуть ли не на спину сторожихи. В руках он держал две кисти винограда.
– На, держи! – сказал он, бросая мне одну из них.
– Хорошенькое дело! – заметила сторожиха. – Увидел бы хозяин, пристрелил бы на месте.
Так вот кто, оказывается, ворует по ночам фрукты! Вот кого отец грозил угостить зарядом соли! Вот кого тщетно пыталось представить себе мое детское воображение, воображение мальчика, ни разу в жизни не совершившего ничего противозаконного. Ночная вольность, о которой я мечтал, впервые предстала передо мной в этом знакомом с детских лет образе.
– Хорошенькое дело! – повторила сторожиха.
– Раскудахталась! – заметил Бьянконе, повернувшись ко мне. – Ну что ты теперь скажешь?
В безлунном небе носились едва различимые мягкие тени летучих мышей. Вокруг фонарика сторожихи вились темные ночные бабочки. Жаба, перебиравшаяся через дорогу, попала в круг света и, ослепленная, замерла на месте.
– Эй, осторожно, раздавишь! – крикнул Бьянконе сторожихе.
Но жаба уже скрылась, проскользнув у нее между ног.
Мы дошли до края деревни. Внизу смутно угадывалось море городских крыш.
"Вот сейчас она вскочит на метлу и полетит в город", – подумал я.
Но вместо этого сторожиха подвела нас к школе и отперла дверь.
Не зажигая света, она повела нас по коридорам и лестницам. Луч ее фонарика освещал одну за другой двери классов и развешанные на стенах учебные таблицы. Сторожиха оглядывалась по сторонам, и с лица у нее не сходило опасливое выражение, словно она боялась оставить на наше попечение все эти предметы и сами комнаты, где она с таким трудом поддерживает чистоту и порядок.
Проведя нас по каким-то лестницам, она, наконец, открыла отведенную нам комнату и исчезла. Пока мы вступали во владение своими апартаментами, она все шаркала по коридорам, и мы все время слышали ее бормотание, доносившееся то с одного, то с другого этажа.
– Что она там делает? Запирает все на ключ? – не выдержал Бьянконе. – Или она собирается продежурить тут вместе с нами всю ночь?
Вдруг мы услышали, как внизу скрипнула ржавыми петлями наружная дверь. Потом громко щелкнул замок.
– Ушла?
– А ключ? Ключа-то она не оставила! И заперла нас! Вот ведьма!
Мы спустились на первый этаж и стали осматривать окна, но те, на которых не было решеток, находились высоко над землей, и хотя мы вполне смогли бы спрыгнуть вниз, но вряд ли сумели бы залезть обратно.
Тогда мы бросились к телефону в надежде отыскать этого Бэлльуомо, у которого должен был находиться запасной ключ. Мы разбудили его мать, но самого Бэлльуомо дома не оказалось. В других школах, где тоже кто-то должен был дежурить, никто не отвечал. В "Джовинецце", в фашистском комитете – никого. Мы перебудили и перетревожили полгорода и, наконец, совершенно случайно обнаружили учителя в одном кафе, куда мы позвонили, чтобы узнать, можно ли по телефону делать ставки в партиях боччетте Боччетте – механический бильярд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140