Кто победит?», – мне сразу же стало ясно, что этот, казалось бы, случайный набор слов таит в себе неисчерпаемые возможности новых комбинаций знаков, которыми тусклая и однообразная действительность пытается завуалировать свою монотонность; а может быть, полет в будущее, полет через время и пространство, который я предвосхитил и предсказал, должен был в конце концов привести лишь к таким вот мелочным альтернативам, сойти на нет в невидимых геометрических узорах из треугольников и зигзагов, прочерчиваемых мячом среди белых линий футбольного поля, линий, которые я пытался увидеть мысленным взором на дне сверкающей бездны мирового пространства, стараясь разобрать при этом на футболках игроков номера, трудноразличимые в далекой ночной мгле?
Отныне я все время обращался к этому источнику новых возможностей, держа пари на все деньги, выигранные мною прежде.
Кто мог теперь меня остановить? Постоянный скептицизм Декана лишь подзадоривал меня, побуждая рисковать еще отчаяннее. Когда я обнаружил, что попал в ловушку, было уже поздно. Правда, я получил удовлетворение, весьма слабое, от того, что сам первым это заметил: (К)уК, видимо, не догадывался, что фортуна повернулась к нему лицом, но я-то вел счет его ехидным ухмылкам, прежде весьма редким, а теперь все более и более частым.
– QfwfQ, a ведь у фараона Аменхотепа Четвертого так и не родилось сыновей! Видишь, я выиграл.
– QfwfQ, вот видишь, Помпей не разбил Юлия Цезаря! Ну, что я говорил?
Между тем я все высчитал с абсолютной точностью, не упустив из виду ни единого фактора. Если бы мне даже пришлось начать все сначала, я бы, не задумываясь, согласился вновь держать пари.
– QfwfQ, при императоре Юстиниане в Константинополь был завезен из Китая не порох, а шелковичный червь. Или, быть может, опять я ошибся?
– Нет, нет, ты выиграл, Декан.
Конечно, я отважился предугадывать мимолетные, не поддающиеся точной оценке события и при том делал это многократно, так что теперь у меня не было пути назад; я не в силах был ничего исправить, хотя, собственно, что я должен был исправлять? И на каком основании?
– Так вот, QfwfQ, в конце «Утраченных иллюзий» Бальзака Люсьен де Рюбампре не покончит с собой. Его спасет Карлос Эррера, он же Вотрен, – говорил мне Декан торжествующим тоном, который появился у него с недавних пор.
– Кстати, этот Вотрен фигурирует уже в романе «Отец Горио». Ну, каков теперь дебет-кредит, QfwfQ?
Мой выигрыш постепенно таял. Я обратил свои капиталы в твердую валюту и поместил их в надежное место – в один из швейцарских банков, но теперь мне то и дело приходилось снимать крупные суммы, чтобы выплачивать очередной проигрыш. Правда, я не каждый раз проигрывал. Иногда мне случалось и выигрывать, и подчас крупно. Но теперь мы с Деканом как бы поменялись ролями: даже одержав верх, я не был уверен, что не обязан своей победой случайности и что в следующий раз мои расчеты не будут вновь опровергнуты.
Для наших целей нужна была целая библиотека справочных изданий и книг, подписка на специальные журналы и, кроме того, сложнейшие счетно-вычислительные машины. Все это, как известно, было нам предоставлено научным фондом, к которому мы, поселившись на Земле, обратились с просьбой оказать финансовую помощь нашим исследованиям. Само собой разумеется, наши споры мы изобразили эдакой невинной забавой, и никто даже не подозревал, на какие крупные суммы заключались пари.
Официально мы жили на скромное месячное жалованье работников исследовательского центра электронных прогнозов плюс дополнительный оклад, выплачиваемый (К)уК за почетную должность Декана, которую он умудрился получить благодаря своей олимпийской невозмутимости и умению даже пальцем не пошевелить. Пристрастие (К)уК к созерцательной неподвижности возросло до такой степени, что на факультет он прикатил в кресле на колесиках, точно самый настоящий паралитик. Кстати, в интересах истины должен заметить, что титул Декана не имеет ничего общего со званием заслуженного ученого, в противном случае я имел бы на него не меньше прав, чем (К)уК; впрочем, меня это мало волнует.
Так, постепенно, мы пришли к следующему положению: Декан с лоджии своего уютного домика, сидя в кресле на колесиках, кричит мне, да так громко, что его слышно на другом конце поселка:
– QfwfQ, договор об атомном оружии между Турцией и Японией не был подписан. Даже и переговоры еще не начались. Понятно тебе? – При этом ноги его буквально утопают в ворохе газет и журналов, прибывших из разных стран с утренней почтой.
– QfwfQ, женоубийца из Термини Имерезе был приговорен не к пожизненному заключению, а к трем годам тюрьмы! А я что говорил?!
Декан победоносно размахивает еженедельниками, чьи бело-черные страницы похожи на пространство в период образования галактик, и так же, как оно, полны отдельных черных корпускул, и сами по себе эти корпускулы, вокруг которых пустота, лишены смысла и цели. А я думаю о том, как чудесно было прежде вычерчивать в этой пустоте прямые линии и параболы, точно определять точку пересечения времени и пространства, в которой произойдет событие, что потом неоспоримо подтверждалось яркой вспышкой во тьме. Теперь же одно событие катится за другим неудержимо, словно серая лавина; события эти, на первый взгляд как будто бы и понятные, но лишенные всякого внутреннего смысла, располагаются рядом, длинными колонками, вклиниваются одно в другое, разделенные лишь черными нелепыми заголовками. Эта бесформенная лава событий течет без направления, затапливая, опрокидывая и сметая всякую логику.
– Знаешь, QfwfQ, акции на Уолл-стрите перед закрытием биржи упали на два пункта, а не на шесть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47