Витек неотрывно следил за парадным входом женской гимназии. Кто-то входил туда, кто-то весело сбегал по каменным ступеням, но здание оставалось безмолвным, словно замершим в ожидании, застывшим. Из боковой улицы выехал автомобиль, и у Витека потемнело в глазах. Он узнал этот синий кузов, похожий на жестянку из-под чая. Польский «фиат» ехал медленно, вздымая стелющуюся, жиденькую пыль, и остановился у каменной лестницы. Скрипнул ручной тормоз, из-за баранки вылез тучный сержант, поднял крышку капота и начал копаться в моторе. В салоне машины кто-то оставался и ждал, полулежа, в густой тени на заднем сиденье. Витеку, вероятно, почудилось, что этот кто-то внимательно наблюдает за улицей. И он отступил за дерево. Сорвал листок и принялся жевать его в волнении. Унтер поднял голову и посмотрел на небо, прикрывая глаза ладонью. Площадь затихла, вся толпа – торгующие, покупатели, любопытные и жулье – тоже уставилась на небо. А там в разрывах между золотистыми облаками плыли на север эскадрильи вольных птиц. Плыли тихо, во всю ширь неба, от горизонта до горизонта. Ломали строй и тут же его восстанавливали, послушные дисциплине великого перелета. Люди в молчании следили за величественной мистерией крылатых странников.
И вдруг пронзительно задребезжал электрический звонок, и тут же с лестницы посыпали сотни девчонок в синих мундирчиках. Витек даже не успел заметить, когда сержант закрыл капот, когда Алина села в автомобиль, когда машина тронулась. Услыхал только предупреждающее кваканье клаксона. Толпа гимназисток расступилась, и над их головами проплыла блестящая крыша «фиата». Потом машина, сверкнув отраженьями солнца в фарах, помчалась по улице с каштанами, увеличиваясь на глазах и грозно ревя мотором, словно хотела растоптать притаившегося за деревом Витека. Промелькнула совсем рядом, в облаках пыли и выхлопных газов. В эту долю секунды ему показалось, что он видит глубоко запавшие глаза Алины, устремленные на него с укором. Показалось, что, резко откинувшись назад, она прячется в тени, отстраняется от спутника. Показалось ему, что она кричит пронзительным, истерическим голосом, как человек, падающий в пропасть.
Толпа снова глазела на небо. Гимназистки тоже. В голубой вышине, чистой, еще не испепеленной зноем, устремлялась на север новая стая птиц.
– Не надо сюда приходить.
Витек резко обернулся, готовый к обороне. Но это была Зуза, которая также смотрела на небо.
– Алина просила что-нибудь мне передать? – спросил Витек сдавленным голосом.
– Она ничего не говорит, а я и так все знаю.
– Почему она не хочет со мной встретиться?
Зуза опустила голову. Черная коса скользнула с плеча на грудь, как испуганный зверек.
– Не может. После выпускных экзаменов ее увезут за границу.
– Значит, всего через несколько дней.
– Да, собственно, через несколько дней.
– Что же мне делать?
– Все равно будет война.
– Плевал я на войну, на мир, на выпускные экзамены, на будущее, на ее родителей и на всех прочих людей. Мне все безразлично теперь. Я должен с ней увидеться, иначе я сойду с ума.
– Она, вероятно, считает, что вы все это выдумали, – сказала Зуза.
Витек рванулся к ней, и девушка отступила на несколько шагов.
– Ну и что, если выдумал? А какое оно – невыдуманное? Может, вы скажете, если она не смогла?
Зуза прислонилась к металлической ограде, за которой бушевала белая сирень.
– Не кричите так.
– Я не стесняюсь. Пожалуйста, пусть все знают.
– Вы наверняка больны. Нельзя ходить с температурой.
– Значит, либо придумал, либо болен?
– Может, и то и другое.
Витек хотел крикнуть, но не хватило сил. Взглянул бессмысленно на тротуар под ногами. В зазорах между плитами виднелись комочки мельчайшего песка, напоминавшие ягоды. Земляные муравьи бежали по невидимым тропкам в заглохший сад за металлической оградой.
– Ладно, – тихо произнес Витек. – Пусть будет так. Но это только начало.
Витек отвернулся от Зузы и побрел прочь по сумрачному зеленому туннелю, каштаны источали веселящий смолистый аромат свежести.
– Пан Витольд! – крикнула Зуза.
Он остановился, ждал не оглядываясь, понуро.
– Алина, пожалуй, очень страдает, – добавила она шепотом.
Потом он шагал вниз по склону, через лес, прогретый солнцем. Не замечал бутонов, лопающихся буквально на глазах, цветов, подрастающих с каждым часом, не замечал лета, торопящегося в долину Виленки. Лес гудел трубным гласом, прислушиваясь к самому себе. Мокрые нити паутины хватали Витека за волосы. Какая-то крупная птица тяжело летела зигзагами среди еловых стволов. Озерки теплого смолистого воздуха стояли на солнечных полянах. Витек брел напролом зарослями буйной, молодой зелени, и все травы, цветы, кусты цеплялись за руки, хлестали по лицу, преграждали ему путь к Алине.
– Магараджа!
Да, это был кот Магараджа. Он шел не спеша, извиваясь змеей среди высокого папоротника, прикидывался, что не видит хозяина, изображал пристрастие к ботанике, рьяно обнюхивал длинные травинки.
– Магараджа, куда это ты собрался?
Кот задумчиво оглядел макушки высоких деревьев, а потом, поигрывая хвостом, как заправский хищник, канул в чаще молодых трав.
Витек остановился на опушке леса у края оврага – бывшего русла. Земляные террасы на той стороне были свежевскопаны, кудрявая рассада торчала из бурой, жирной земли. Стены виллы зазеленели от дикого винограда. В широких окнах отражалась вся долина и каменная пирамида города, замыкающая ее устье.
– Истерия инволюционная, – сказал Витек. – Как хорошо болеть.
Нащупал пульс на левой руке. Считал, глядя на дом, облитый предвечерним густеющим светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66