Только патронного производства своего у них не было, патроны они закупали у тайных перекупщиков, втридорога, а как война началась, те и вовсе подняли цены до небес, дескать, за риск.
Императора трудность осады нимало не смутила. Послал он альпинистов перерезать оставшиеся дороги и горные тропы, вслед за ними стрельцов вторым эшелоном, а сам с основными силами принялся позиции горцев из всех видов оружия обстреливать и налетами теребить, надеясь если не умением их победить, так хоть числом задавить. И так ему хотелось горцев наказать, что не жалко было за каждого десяток своих положить, а то и побольше. К тому же была у него тайная надежда, что герцог сдастся, когда увидит сводки потерь и поймет, каким оружием их бьют.
Когда герцог увидел сводки потерь, он сразу понял, что император бьет их каким-то страшным оружием: в основном убитые, раненых немного, и все такие, что после лечения в строй уже не вернутся. Собрал он своих советников с экспертами, докторов с кандидатами, и спросил, что они думают по этому поводу. Доктора с кандидатами ничего ему не ответили, потому что информации никакой не имели, кроме той же статистики потерь. Сказали только, что надо дополнительные данные раздобыть: как минимум пули найти (или чем там оно бьет, это оружие), а лучше бы образец захватить.
За образцом надо было разведку посылать – с этим пока не получалось, а добывать пули герцог послал две группы экспертов. Медикам приказал извлекать пули из убитых и раненых, а оружейникам – искать на позициях, где горцы держали оборону. Сроку им дал двое суток. Эксперты разошлись и в назначенное время вернулись с докладами.
Медики доложили кратко:
– Ваше сиятельство, ни из убитых, ни из раненых мы ни одной пули не извлекли. Все как есть насквозь проходят, хотя и не самым прямым путем, а скорее даже наоборот.
Оружейники доложили обстоятельнее:
– Проползли мы на пузе, ваше сиятельство, по всей линии окопов и нашли во множестве какие-то странные пульки подозрительно маленького калибра. Сомнительно, чтобы это были пули того самого оружия, но других нет.
С этими словами отдали оружейники герцогу жестянку с пулями. Герцог ее убрал, взяв на заметку сообщение экспертов, а для того, чтобы разведку послать за образцом, пришлось погоду ждать.
Пока ждали, стрельцы оттеснили горцев из окопов на стены столицы, а альпинисты перерезали в горах почти все дороги и тропы, что в город вели. Наконец однажды ночью, ближе к утру, опустился на горы туман, и перед самым рассветом в тумане без скрипа отворились хорошо смазанные ворота столицы, и выехала посланная герцогом разведка.
Разведчики прошли краем лагеря, захватив врасплох двоих часовых. Зарезали их, взяли два образца оружия и ушли в горы. В тот же день еще до полудня тайной тропой вернулись они в осажденную столицу, и командир отряда доложил герцогу:
– Все-таки, ваше сиятельство, это те самые пульки. Хоть они и маленькие, да страшные. Мы, как ушли в горы и убедились, что погони нет, в первом же селе устроили испытание: на два камня поставили по кочану капусты, надели на них по каске имперского образца и выстрелили в один кочан из старого самопала, а в другой из нового. Пуля из старого оружия кочан вместе с каской прошибла насквозь, позади кочана в камень попала и в щебень его раздробила. А пулька из нового самопала каску спереди пробила и не вышла. Мы каску сняли – капуста вся нашинкована и перемешана, а пулька под ней на камне лежит, даже не расплющенная. Вот я и думаю, ваше сиятельство, что если она и человека так же шинкует, то не удивительно, что мало кто жив остается.
Герцог всем участникам вылазки, кто живым вернулся, приказал дать по два дня отпуска, и отпустил командира. Сам хотел опять советников с экспертами собирать, обсудить ситуацию, но тут новые плохие известия подоспели. Сначала сообщили герцогу, что альпинисты последнюю тропу в столицу перерезали. Вспомнил он некстати того немца, что четыре года назад предлагал ему дирижабль построить, а он изобретателя на смех поднял; а секретарь новое известие приносит: императорская армия прекратила огонь по всему фронту, пришел парламентер под белым флагом и принес пакет от императора. Герцог вскрыл и читает:

«Последний раз добром предлагаю вам во избежание бесполезного кровопролития прекратить сопротивление, сложить оружие и открыть ворота города. В таком случае обещаю вам сохранить жизнь, имущество, титулы и ученые степени, и тебе, герцог, в том числе; а также обязуюсь не требовать с вас контрибуции (что для императора совершенно несвойственно, отметил про себя герцог, ибо он контрибуцию берет всякий раз неизменно, не столько, видимо, из жадности, сколько из принципа). Обещаю даже оставить вам ваше оружие, кроме тех ста семнадцати стволов, что были вами захвачены, – эти подлежат безусловной сдаче, проверять буду по номерам согласно списку. Обещаю зла не помнить и за сопротивление мне не наказывать.
Сроку на это даю вам до завтрашнего рассвета. Соглашайся, герцог, право, условия более чем почетные.
Если же завтра на рассвете вы оружия не сложите и ворота не откроете, то я вашу столицу все равно возьму, не приступом, так измором, и уже буду судить вас по делам вашим и накажу другим в назидание. А жертвы и разрушения пусть будут на вашей совести.»
Подпись, дата, печать.

Герцог собрал расширенный государственный совет, сообщил все, что знал, и спрашивает:
– Ну, господа генералы и научные сотрудники, что будем делать в сложившейся обстановке?
Этот вопрос герцог задал не для того, чтобы советники и министры подтолкнули его к верному ответу, а только в силу традиции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23