Так уж между ними было заведено.
– Куда едем? – поинтересовалась Роза.
– На свадьбу к одному персонажу, – ответил Джон, выруливая из кармана в поток машин.
– На сва-а-дьбу? На сва-а-дьбу – это хорошо, – задумчиво сказала Роза. – И что мы там будем делать?
– Я поздравлять, а ты пить, танцевать и дарить ласками одного человека.
– Как это? – удивилась Роза.
– А так, что я тебя везу ему в подарок.
***
На последние деньги Агаша с трудом подыскала себе съемную комнату. Ей повезло: хозяйка квартиры на лето уехала, наказав поливать ее многочисленные цветы в кадках, заполонившие всю кухню. Агаше была предоставлена одна комната, другую хозяйка закрыла, но и этого было вполне предостаточно.
Здесь ее и нашел Дюрыгин. Беседа вышла деловая.
– Тебе надо будет взять несколько практических уроков у одного замечательного человека, – начал он с порога.
Агаша уже четко уяснила – если Дюрыгин что-то говорит, значит, именно так и надо делать. Как маленькая собачка, она безоговорочно приняла старшинство большой собаки – дяденьки-Дюрыгина. Она и звать его теперь стала – дяденькой. Раньше в дворянской семье к малолетнему чаду для надзора да ухода приставляли дядьку, а она ласково переиначила: дяденька.
Дюрыгин удивился немного смелой Агашиной фантазии, но ругаться не стал, а усмехнулся, оценил шутку.
– Хорошо, дяденька, а кто этот человек и что за уроки?
– Тебе надо научиться элементам сценического мастерства, – объяснил Дюрыгин, усаживаясь на шаткую табуретку. – Ты должна будешь ходить перед публикой не со скованными зажатыми плечами, а свободно, расслабленно и раскрывшись, кроме того, ты должна научиться отчетливо и громко говорить. Пусть с провинциальным акцентом, но не шепелявить, не картавить, не заглатывать окончаний и суффиксов, говорить так, чтобы тебя понимали.
– А разве я говорю так, что меня не понимают? – удивилась Агаша.
– Это тебе только кажется, что ты умеешь говорить и ходить, а выпусти тебя на сцену или в студию перед камерами, и мы тут же опозоримся детской неожиданностью, как после огурцов с молоком.
Иногда Дюрыгин бывал груб, Агаша к этому уже привыкла.
– Ну уж и так!
– А мы на телевидении и пробовать не станем, мы сразу будем работать на успех.
– А кто уроки будет давать и где? – поинтересовалась Агаша.
– Великий человек, Абрам Моисеевич Гурвицкий, доцент института культуры по кафедре сценического мастерства.
– Я буду учиться в институте культуры? – удивилась Агаша.
Мечты о поступлении в Ипполитова-Иванова были давно забыты. Агаша даже не пошла повторно подавать документы.
– Ничего подобного, – покачал головой Дюрыгин, – ты будешь работать с Абрамом Моисеевичем на свадьбах.
– Как работать? Кем?
– Тамадой, а вернее – помощницей тамады.
Дюрыгин сделал многозначительную паузу.
– Дело в том, что Абрам Моисеевич уже не молод и доцентом на кафедре уже давно не работает. У него теперь свой скромный бизнес, что-то вроде кооператива под названием «Ваш праздник». Абрам Моисеевич организует свадебные торжества, сам работая тамадой, а два его сына, Лева и Юра, работают там же – свадебным фотографом и диск-жокеем. Полный комплект.
– А я? – спросила Агаша.
– А ты десять свадеб будешь работать с Абрамом Моисеевичем, я уже договорился с ним и даже заплатил ему…
– Заплатили? – удивилась Агаша. – А я думала, что если я буду работать, то мне заплатят.
– Повторяю, ты будешь учиться, брать уроки, как говорить в микрофон, как держаться перед публикой, как расслабить плечи и не ходить аршин проглотивши или наоборот, сгорбившись, как старушка, научишься разминать губы, язык и гортань…
– А это зачем еще? – настороженно удивилась Агаша.
– Глупая, ты думаешь, что ты можешь отчетливо и красиво говорить, как говорят артисты? Ты ошибаешься. Это достигается только путем упражнений, которые тебе и покажет Абрам Моисеевич.
– Как скажете, дяденька, все сделаю.
– Вот и ладушки…
***
Первая свадьба была в кафе-стекляшке на улице Водянова.
По убогости заведения Агаша и без разъяснений поняла, что жениться здесь будут не дети банкиров и не дети депутатов Государственной Думы.
Они переодевались в маленьком подсобном помещении напротив кухни.
– Мы работаем для простых москвичей, деточка, – говорил Абрам Моисеевич, влезая в бархатный расшитый блестками пиджачок, – мы и денег меньше берем за работу, чем скажем Трахтенбергер или Хазанович, но зато и хамства встречаем меньше.
– А они… тоже тамадами на свадьбах работают? – робко спросила Агаша.
– А как же, деточка, еще как работают, только у них ставки в сто раз выше, чем у нас, – отвечал Абрам Моисеевич. – Популярный ведущий вроде Пертосьяна за три часа работы тамадой где-нибудь в ресторане «Прага» на Арбате возьмет пять тысяч долларов в конверте – отдай и не греши.
– Кто же такие деньги платит? – удивлялась Агаша.
– Конечно же, не наши клиенты, не рабочие и не крестьяне, но ведь и у министров и у крупных банкиров тоже детки имеются, и для них ведь тоже свадьбы надо играть, правда ведь?
***
Седой, маленький, подвижный, но при этом обстоятельный Абрам Моисеевич Агаше сразу по душе пришелся. Ей нравились его старомодные манеры, каких теперь и не встретишь почти. Чем-то он напоминал Амадея Сергеевича, преподавателя музыкальной литературы, тот так же путался, называя своих учеников то «на вы», то «на ты».
– Вы, деточка, смотрите, как я буду разминать губы и готовить рот к правильной артикуляции, глядите и запоминайте…
И Абрам Моисеевич смешно вдруг пел на все лады, а потом принимался за скороговорки, которые называл по-другому, на свой лад, – «чистоговорками».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73