В первую очередь стали заселять долину, предварительно разбитую на земельные участки, причем предпочтение отдавалось тем районам, где существовали естественные условия для водоснабжения: например, вблизи ручьев, оросительных каналов или рек (нынешняя улица Бруч до места ее пересечения с улицей Арагон еще недавно была судоходной рекой), рядом с колодцами и другими источниками питьевой воды. Особенно ценились участки близ каменоломен, что в значительной степени удешевляло затраты на строительство, и зоны, куда тянулись трамвайные или железнодорожные линии. В тех районах, где по названным причинам разворачивалось строительство первых жилых массивов, стоимость участков сразу взлетала до небес, поскольку никто из западных народов не может сравниться с каталонцами по силе стадного чувства, проявляемого в момент выбора места проживания: стоит кому-то захотеть поселиться в том или ином месте, как тут же находится уйма желающих приобрести жилье поблизости. «Где бы ни жить, лишь бы вместе» – таков девиз каталонца. Спекуляции тоже велись по шаблонной схеме и проходили приблизительно так: какой-нибудь ловкач скупал максимальное количество участков в наиболее благоприятном для проживания районе и строил там один, в крайнем случае – два дома, потом выжидал, пока все квартиры будут проданы и заселены новыми владельцами, а затем реализовывал свободные от застройки земли по ценам, во сто крат превышающим их первоначальную стоимость. Осознав, что изрядно переплатили, новые владельцы старались возместить финансовые потери следующим образом: они делили землю на две равные части, одну застраивали, а вторую продавали, но по стоимости целого участка. По логике вещей тот, кто покупал незастроенную половину, действовал так же, как предыдущий хозяин, и, в свою очередь, делил купленный участок пополам, и так – до бесконечности. Поэтому первое здание, возведенное в каком-нибудь районе, имело вокруг достаточно свободного пространства, в то время как следующее – уже значительно меньше, и так продолжалось до тех пор, пока жилые дома не упирались друг в друга торцами и не оказывались сдавленными со всех сторон. По этой же причине на каждом этаже могла разместиться только одна квартирка, причем настолько темная, дурно отделанная и плохо проветриваемая, что говорить об элементарных удобствах и качестве жизни уже не приходилось. В результате создавалось впечатление, будто эти мышиные норы, которые существуют и по сей день, стоили в двадцать пять, тридцать, а то и в тридцать пять раз дороже, чем просторное, светлое и соответствующее всем санитарным нормам жилье, построенное в начале заселения нового района. Недаром тогда бытовало выражение: чемменьше и грязнее квартира, тем дороже она стоит.Разумеется, это преувеличение, и оно не вполне соответствовало истине. На самом деле происходило вот что: собственники привилегированного жилья, или жилья первой волны, как его иногда называли, спешили от него избавиться, едва заканчивалось строительство, и таким образом цена формировалась, исходя из максимальной стоимости, за которую продавали маленькие и плохонькие квартиры; цены же на просторное и комфортабельное жилище превышали стоимость последних в сорок, сорок пять, а порой и в пятьдесят раз. Как только продавались здания первой застройки, выставлялись на продажу те, которые строились на половинках участков, затем следующие, пока не пускалось в оборот все жилье. Иногда этот процесс не прекращался даже тогда, когда оказывались распроданными уже все квартиры в данном районе, и все начиналось сначала по второму, третьему и четвертому кругу при условии, что имелись те, кто готов купить, и те, кто готов продать, и наоборот. И будьте уверены, таковые всегда находились. Чтобы понять суть этого явления, эту, с позволения сказать, квартирную лихорадку, охватившую всех без исключения барселонцев, надо помнить, что это особая порода людей с уникальной коммерческой жилкой; кроме того, они привыкли с незапамятных времен ютиться в тесноте, точно сбившиеся в кучу вши на лысеющей голове бродяги. Плевать они хотели и на жилье, и на комфорт, вместе взятые. И помани их хоть роскошными дворцами с одалисками, они и тогда бы не двинулись с места, зато перспектива скорой наживы лишает их последних проблесков разума и манит за собой подобно тому, как пение сирен увлекает моряков в бездонную пучину вод. В этот водоворот спекуляций погружались не только те, кто был обеспечен и имел свободные деньги, или, как говаривали в те времена, «деньги, которые можно заставить работать», но и те, кому не так повезло. Последние ставили на карту все свое благосостояние и изо всех сил старались разбогатеть. Первые же покупали и продавали участки, здания и квартиры (они также умудрялись торговать разрешениями на покупку, правами на приобретение недвижимости по стартовой цене и совершение обратной сделки; они сами устанавливали размер ежегодных налогов на имущество, равно как и размер арендной платы; они передавали друг другу права и акции, обменивались ими и закладывали все, что попадало под руку, включая собственную и взятую в аренду недвижимость), а сами переселялись в доходные дома либо меблированные комнаты, поскольку жить – сидя верхом на капитале – в те времена считалось верхом человеческой дурости. «Пусть другие держат деньги в чулке под матрасом, – рассуждали они, – а я лучше буду платить каждый месяц за съем жилья, но свой капитал пущу в оборот, чтобы он на меня работал». Меж тем как вторая категория спекулянтов – эти вороны в павлиньих перьях – часто попадали в ужасные переделки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185