Было даже трогательно видеть его страдания, которые он старался скрыть. – Первая передача должна преследовать пропагандистские цели. Никуда не денешься.
– Что же все-таки произошло? – спросил я, охваченный новой тревогой.
– А то, что надо, чтобы немедленно сменили человека, у которого ты будешь брать интервью. Этого требует и фирма Савада, и руководство телестудии. Другими словами, семейный переворот в доме Савада.
– Вот оно что, – сказал я невозмутимо. Дети и полицейский, казалось, тоже успокоились и перестали прислушиваться к нашему разговору.
– Ты знал? – спросил Танакадатэ, видя, что я совершенно спокоен.
– Нет. Но я не понимаю, что случится, если мы действительно дадим другое интервью. Если, конечно, мы успеем договориться до начала передачи.
– Не успеем. Враг за порогом. Бездарная актриса.
– Почему актриса?
– Это Асако Исихара. Понял? Она была официальной любовницей одного деятеля консервативной партии. Не знаю, то ли потому, что он ее бросил, то ли потому, что не отпускал, но она пыталась покончить с собой. В общем, грандиозный скандал: этот ее возлюбленный, по сведениям Киби, вступил в борьбу с Тоёхико Савада в предвыборной кампании. Ну он тоже выставил свою кандидатуру на выборах губернатора Токио. Он сделал рывок и вот-вот может обойти Тоёхико Савада.
– А, это Кикавата? Он занимал крупный пост в муниципалитете. В одном еженедельнике я читал о нем, там на него вылили немало грязи. Но, слушайте, так просто взять и выпустить на экран эту дамочку? Все знают, что программу оплачивает Тоёхико Савада. Не слишком ли прямолинейно? Это, наоборот, может, вызвать у слушателей чувство протеста. Весь улов может достаться кандидату радикальной партии. Не понимаю, почему Тоёхико Савада идет на такое.
– Киби считает, что Савада в безвыходном положении – противник припер его к стенке. Незадолго до того, как парламентская Комиссия по вопросам образования занялась твоим делом, партийные боссы отвернулись от Савада. Только Комиссия и смогла снова вдохнуть в него жизнь. А теперь его боссам пришла в голову мысль, что самоубийство того студента может вызвать неприязнь к Савада. Даже не принимая в расчет фракционные разногласия, партия раскололась в вопросе о том, кого выдвинуть кандидатом – Савада или Кикавата. Если же дело дойдет до фракционной борьбы, то схватка между Савада и Кикавата может привести к хаосу в партии. По всем признакам, Савада должен потерпеть поражение. То, что он делает сейчас, – это акт отчаяния. Кроме того, он считает, что обрушит удар как раз в тот момент, когда руководство партии обсуждает вопрос: кого выбрать – Савада или Кикавата. Реакцию избирателей он не учитывает. Все это примитивно, по-детски. Но такие деревенские спектакли пользуются популярностью у тупоголовых заправил консервативной партии. Кроме того, если телевидение расскажет о скандале, песенка Кикавата спета! Нужно быть бесшабашным смельчаком, чтобы после этого выдвигать свою кандидатуру.
– Но ведь и сторонники Кикавата не будут молчать.
– Совсем, не обязательно. Если бы атака велась на кандидата радикальной партии, пресса, несомненно, осудила бы это. Но помещать статью о том, что на этапе выдвижения кандидата от консервативной партии претенденты поносят друг друга, – значит придавать явно определенную односторонность политическому нейтралитету. Так что, кто первым начал обливать грязью своего противника, тот оказывается в более выгодном положении. Да и заправилы консервативной партии прекрасно понимают, что, если скандал нанесет ущерб Кикавата, у них не останется никого, кроме Савада. Понимаешь, даже антисавадовские фракции, как ни крути, вынуждены будут поддерживать его.
Мы молча смотрели друг на друга. Видно, Танакадатэ после своего монолога был сам себе отвратителен, его лицо еще явственней стало похоже на морду кошки, мучавшейся рвотой, и я сам почувствовал, как во мне просыпается мрачная, глубокая ненависть к себе. Вокруг сухих губ Танакадатэ остались невыбритые редкие волоски, и в них блестела капелька слюны.
– Ты действительно не знал о замыслах Савада устроить этот скандал? – сказал Танакадатэ. Я понял, что волной поднявшееся в нем чувство отвращения к себе не что иное, как один из видов гнева, который он старался подавить. Танакадатэ горел возмущением.
– Действительно, не знал, а почему Савада до этого скрывал свои планы насчет Асако Исихара? Высокомерие взыграло, что ли?
– Просто, если бы имя Асако Исихара появилось в газете в связи с предполагаемым интервью, сторонники Кикавата успели бы подготовиться к обороне. – Танакадатэ сверкнул маленькими острыми глазками. Теперь он уже не сдерживал своего гнева. – Но сейчас нужно говорить о другом. Ты собираешься участвовать в этом интервью? Ты до такой степени предан Тоёхико Савада? Ты согласен отливать пули из дерьма для этого дерьмового сражения, затеянного Савада?
В отличие от бывшего солдата Танакадатэ я вдруг почувствовал полную опустошенность. Захватившее меня зубчатое колесо событий сделало полный круг и отбросило прочь. И от этого еще все мое возбуждение перед первой передачей совершенно исчезло. Как голый рак-отшельник, я пал духом. «Наконец-то ты дождался счастливого случая. И вот каким он оказался». Семена отчаяния и бессилия саранчой ворвались в мое сердце.
– Ты глубоко заблуждаешься, если питаешь сладенькую мечту, будто, сработав первое интервью для Тоёхико Савада, в следующих ты сможешь делать что захочешь. Когда в консервативной партии встанет вопрос об интервью с Асако Исихара, первым актом Савада будет прекращение программы вообще, чтобы заткнуть рот Кикавата.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123