– Мальчик, который был мне как младший брат, умер от воспаления легких. Он был ласковый, такой ласковый. Мне грустно.
– В гостинице называйте меня именем того человека, который был вам как брат.
– Очень ласковый был мальчик. Может быть, я не должен вам этого говорить, но после смерти этого мальчика на свете нет человека, который мог бы мне его заменить. Грустно. Как мне грустно.
– Если вам действительно грустно, можете называть меня его именем. Пожалуйста. Конечно, если все это чистосердечно.
Юноша шагал энергично, но хромал и чуть отставал от мужчины. Время от времени он неловко ускорял шаг и, догнав мужчину, шептал ему глупые нежные слова. Я протянул руку и дотронулся до его плеча. Юноша испуганно обернулся, а мужчина в тот же миг убежал.
Мы шли молча, глядя друг на друга. Темный, засыпанный снегом переулок зимнего ночного Асакуса. До гостиницы, представляющейся ему раем, еще далеко. Мы остановились у входа в кабаре со стриптизом.
– Икуко я ничего не скажу. Но и ты забудь о ней. Понял?
– Я… – Он начал после минутного молчания и продолжал с жаром, и все лицо у него было залито слезами. – Я очень боялся. Боялся, что, если буду заниматься этим, постепенно скачусь в пропасть. А если у меня будет женщина, все пойдет хорошо. Это, конечно, совсем не то, но зато страха нет, никакой ад не грозит. И я боялся, что, если она сделает аборт, я до самой смерти не освобожусь от этой привычки.
На следующий день я сидел напротив Тоёхико Савада в гостиной номера люкс на последнем этаже огромного отеля. Лучи солнца разлились в бескрайнем просторе за огромным окном, и в гостиной клубились дымом. Немудрено вспотеть. Эта роскошная, чистая, дышащая богатством, закрытая для простых смертных гостиная заставила меня почувствовать, что такое власть. Грохочущий, кишащий людьми Токио потонул где-то в глубокой сточной канаве, и втоптанные в грязь пять миллионов человек старались, чтобы здесь был мягкий свет и тишина.
Тоёхико Савада, прочитав рекомендательное письмо Икуко, поднял голову, большую и свирепую, как у быка, и великолепную, как эта гостиная в номере люкс. Величественное лицо японца-люкс и в то же время лицо мертвого короля с налепленными на нем, точно комки грязи, глазами. Глаза Тоёхико смотрели не на меня, существующего как индивидуум, а фокусировали какую-то точку за моей спиной, они видели постороннего, которого нужно завоевать.
– У вас ко мне дело? – спросил политик.
– Хочу попросить вас одолжить мне двести тысяч иен, – сказал я, вложив в эти несколько слов всю суть и прекрасно понимая, насколько моя просьба смехотворна в этой гостиной, насколько мизерна сумма для ее хозяина. И в то же время я понимал, что могу ее и не получить.
Тоёхико Савада сразу же понял, что мой рэкет чертит совсем не ту орбиту, которая стала для него привычной. Любопытство превратило его глаза из комков грязи в глаза дохлой рыбы, а потом, точно поток очистил их, я увидел, что они живые. Жизнь все отчетливее проступала в них, как проступают на обратной стороне мокрой бумаги написанные чернилами иероглифы.
– Одалживать деньги у постороннего человека все равно, что дразнить кота. Как вы собираетесь приступить к этому, будете щекотать в паху или тянуть за хвост?
– Вы же не кот. Зачем такие сравнения, – сказал я с улыбкой. Когда пожилой человек, у которого воображение усохло, использует для аллегории животных, я к такому человеку испытываю доброжелательность. Во всяком случае, это доказательство, что он хочет остаться человеком.
– Это связано с Икуко? – сделал он первую попытку. Политик пытался нащупать доступные пониманию мотивы моей просьбы.
– Нет, – сказал я. И это не было ложью, мне начинало казаться, что я стараюсь помочь Икуко в своих собственных интересах. Это было необходимо для меня самого, чтобы сохранить уважение к себе.
– Шантаж? Собрали компрометирующие данные?
– Нет.
– Не собираетесь же вы заставить меня пожертвовать деньги студенческой лиге?
– Не собираюсь.
– Хорошо, но почему вы думаете, что я вообще дам деньги?
Тоёхико рассмеялся. Рассмеялся и я. Эгоист, толстый и обаятельный эгоист – так оценил я Тоёхико. Я отказался от мысли получить у него деньги. Я решил, что своими силами смогу помочь Икуко Савада. Таково было мое решение. Я совсем забыл, что не люблю Икуко, что хотел руками Тоёхико Савада обеспечить себе карьеру. Существовало лишь мое решение: «Я освобожу Икуко Савада от ее ужаса так, чтобы она испытала как можно меньше душевных мук. Я сделаю это по своей свободной воле, а не потому, что она принуждает меня, не потому, что меня завораживает сияние славы Тоёхико Савада. Я получил возможность проверить, свободный я человек или нет».
В дверях гостиной появился секретарь, подошел к Тоёхико Савада и что-то зашептал ему на ухо. Хитрый смазливый человек лет тридцати с небольшим. Не знаю почему, но я почувствовал к нему до боли острую ненависть. Он всем своим видом старался показать, что докладывает о чем-то важном и опасается, как бы это не дошло до моих ушей. Но мне показалось, что ведет он свою игру недостаточно убедительно. Тоёхико Савада почти не слушал его и все время с удивлением поглядывал на меня.
– Послушайте, у нас нет времени. Давно бы пора откланяться и уйти, просто нахальство какое-то, – перешел в атаку секретарь.
Я поднялся со стула, самого удобного из всех, на которых мне приходилось сидеть в моей жизни.
– От разговора с вами я получил удовольствие, которого не испытывал уже много лет. Я впервые встречаюсь с юношей, отвечающим на вопросы таким неожиданным образом. Нужно чаще говорить с молодыми людьми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123