Вчера они привезли передвижной вагончик и оставили на ночь сторожа. Если мы подадим Бою сигнал, сторож заметит. Мы-то, конечно, убежим, но Бой все равно останется взаперти.
— Придется ждать, пока сам вылезет, другого выхода нет, — сказал Такаки. — Я думаю, он был уверен, что мы присоединимся к нему. Но мы ушли и не вернулись, и сейчас он, наверно, злится. Сидит в темноте и распаляет себя: бросили, мол, одного. Поэтому у тебя, Инаго, все равно ничего не выйдет. Бой сейчас зол на всех.
— Он считает, что в глубине души все мы к нашему кораблю относились несерьезно и бросили его не задумываясь, — сказала Инаго. — Что он решил все-таки делать дальше?
— Перед нашим уходом он попросил меня проверить мотор бульдозера, — сказал Тамакити, по своему обыкновению до сих пор не проронивший ни слова. — Того самого, что стоит в павильоне. Свалить бульдозером на головы любопытных горы мусора, если они попытаются проникнуть в павильон со стороны реки, — этот план всегда очень нравился Бою. Может, он держится потому, что ему было видение: если дело дойдет до крайности — развернуть бульдозер и пойти в атаку?
— Тамакити! — ухватился Такаки за его последние слова. — Почему ты нам до сих пор этого не рассказал? Почему молчал?
— Я думаю, Бой имеет право поступать так, как считает нужным, — парировал тот. — Ты же сам говорил, что Союз свободных мореплавателей не контролирует своих членов, в отличие от политических организаций.
— А может, ты сам, Тамакити, и приказал Бою забаррикадироваться? Или намекнул ему на это? — спросила Инаго с возмущением. — И оружия не надо бы ему давать.
— Морской бинокль я ему оставил. Но чего вдруг я стал бы давать оружие, а его у нас совсем мало, такому младенцу, как Бой? — усмехнулся Тамакити.
— Вряд ли Тамакити оставил Бою винтовку или гранаты, — сказал Красномордый, решивший с обычной для него прямотой высказать идею, которая давно у него зрела. — И украсть что-нибудь заранее Бою тоже вряд ли удалось — винтовки и гранаты хранились очень строго. Конечно, может, строгость нужно еще усилить... А вот как с динамитом? Взять пару шашек динамита и спрятать в рубке корабля ему ничего не стоило. Это меня беспокоит.
— Что ж, вполне возможно, — сказал Такаки с усмешкой, никому, впрочем, не адресованной.
— Чем болтать попусту, сделали бы хоть что-нибудь. Что скажешь, Такаки? Уже два дня Бой сидит один взаперти. Может, он там с ума сходит?
— А сидя здесь и каждую минуту ожидая, когда рабочие начнут крушить корабль, он не сходил бы с ума? Уж лучше ему быть рядом с кораблем, — сказал Тамакити. — Мы же это решили еще позавчера, когда уходили оттуда. Без конца менять решения тоже не годится... А если утром начнут рушить наш павильон, пойдем и вытащим Боя оттуда, раньше чем его схватят рабочие.
— Верно, — сказал Такаки, теперь уже стараясь скрыть насмешку. — Мы разрешили ему забаррикадироваться. А теперь сделаем, как предложил Тамакити. Ты согласна, Инаго?
Такаки сказал это резко, напугав Дзина, который пил воду, сидя на коленях у Инаго. Он повернулся к ней и поднял на нее глаза, вокруг которых остались еще черные точки.
— Хорошо, — сказала Инаго, опустив на Дзина потускневшие глаза. — Когда Свободные мореплаватели принимали решение, меня здесь не было, теперь ничего не поделаешь... Пойдем, Дзин, готовить ужин. Пойдем на кухню и будем готовить ужин.
— Да, будем готовить ужин, — радостно ответил Дзин.
Такаки обратил не то вопрошающий, не то вызывающий взгляд на Исана, не принимавшего участия в споре.
— Может, понаблюдаете из бойницы в рубке? — сказал он. — У вас ведь богатый опыт обращения с биноклем.
Они поднялись по винтовой лестнице. Свободные мореплаватели, пояснил Такаки, решили использовать третий этаж как рубку или свой новый штаб, вместо старого — в подвале павильона. Между кроватями Исана и Дзина стояла рация — приемник и передатчик, мощный микрофон и прочее оборудование, которым, видимо, оснащается рубка корабля. На стене, обращенной к заболоченной низине, между бойницами, был наклеен лист бумаги, где рукой Исана была написана по-английски первая страница из Достоевского.
— Я вижу, нам с Дзином придется освободить помещение. Отнесите тогда наши кровати на второй этаж, в комнату рядом с ванной, больше нам ничего отсюда не нужно, — сказал Исана.
Взяв бинокль — Такаки с товарищами заранее положили его на пол возле бойницы, — Исана начал осматривать развалины киностудии. Линзы застилала сиренево-красная дымка, висевшая над развороченной землей: Исана показалось, будто у него начался приступ морской болезни. Он стал медленно водить биноклем из стороны в сторону, наконец в поле его зрения попал огромный костер. Пламя било из очагов, разбросанных по большой территории. Скорее всего, огонь бушевал в вырытой траншее. Перед этим мощным, но невысоким пламенем красной тенью шел человек. Неизвестный, прорвавшийся сквозь частокол огня, был в трусах, голову он обмотал куском материи, оставив щель для глаз. Кое-где проглядывало черное, точно обожженное тело. Казалось, силуэт его колышется в поднимающихся волнах теплого воздуха, словно плывет в багровой воде. Потом фигура исчезла, и следом появились еще две, тоже закутанные в куски материи и такого же сложения. Они пытались пробиться сквозь огонь, но вдруг исчезли. Наверно, слились с темным небом и дымом.
— Здоровые ребята. Если Бой затеет драку, худо ему придется, — сказал Исана печально.
Такаки обиделся за товарища.
— Посмотрите, какие у них мускулы. Силачи как на подбор, верно? Днем наработаются, а вечером ходят еще в гимнастический зал. Сила-то есть у них, но тупая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104