Однажды там же, среди бедно одетых женщин, он увидел ее. Длинные рыжеватые волосы летели по ветру, и от них протягивались нити в тюремный двор – к доктору. Невидимые шелковые нити. И ни один снайпер даже самым метким выстрелом не сумел бы их перерезать.
Сегодня женщин не было. Мальчишки, бритые наголо и оттого похожие на маленьких мужчин, играли в войну, орудуя палками как мечами. Они брали штурмом вершины утесов, словно крепостные башни. Потом им наскучило фехтовать, и палки превратились в ружья. Изображая убитых, мальчишки падали на землю, совсем как статисты в кино, затем со смехом вскакивали на ноги, снова падали, и игра уже переместилась под самые стены тюрьмы. Один из мальчишек, упав, поднял глаза и встретился взглядом с гвардейцем Эрбалем. И тотчас схватил свою палку, приставил к плечу, выдвинул одну ногу вперед, как заправский стрелок, и прицелился. Сопляк, сказал гвардеец. И решил припугнуть наглеца. Взял винтовку и тоже прицелился – в голову мальчишке. Товарищи издали кричали: Пико! Беги, Пико! Пико медленно опустил свое деревянное ружье. На веснушчатом лице застыла испуганная беззубая улыбка. Вдруг молниеносным движением он снова вскинул ружье и выстрелил: пах! пах! – и со всех ног бросился прочь, карабкаясь по каменным откосам и сверкая заплатанными штанами. Гвардеец следил за ним сквозь прорезь прицела. Он чувствовал, как у него пылают щеки. Когда мальчишка исчез за утесами, он поставил винтовку рядом и глубоко вдохнул. Ему не хватало воздуха. Пот лил ручьями. Он услышал отголосок раскатистого хохота. Железный Человек прогнал художника. Железный Человек смеялся над Эрбалем.
Что это у тебя за ухом?
Карандаш. Карандаш плотника. Память об одном человеке, которого я убил.
Богатый трофей!
Первого апреля 1939 года Франко подписал документ, официально закреплявший его победу.
Сегодня мы празднуем победу Господа нашего, сказал капеллан в своей проповеди во время торжественной мессы, которую служил в тюремном дворе. И произнес он это без всякого пафоса, самым обыденным тоном, как рассуждают о непреложном – например, о законе гравитации. В тот день охранники рассредоточились по рядам заключенных. На мессу явились высокие гости, и начальник тюрьмы принял все меры, чтобы не допустить неприятных сюрпризов вроде коллективных приступов смеха либо кашля, как случалось раньше, когда капеллан ранил им душу, благословляя войну, которую называл крестовым походом, и призывая их – падших ангелов воинства веельзевулова – к раскаянию. Или когда молил у Бога помощи для каудильо Франко. Однако капеллан не был вульгарным и грубым фанатиком, свое теологическое оружие он отточил в спорах с заключенными. А вот те в большинстве своем и вправду были фанатиками – фанатиками чтения. Читали они что угодно, вернее, все, что попадало им в руки, – хоть «Bibliotheca Sanctorum», хоть «Чудеса из жизни насекомых». И капеллан хотел бы полюбоваться на представителей курии, доведись им схлестнуться в споре о вере со здешними арестантами. Эти узники знали латынь, да что говорить, они знали даже греческий. Например, доктор Да Барка, который однажды затянул его в паутину рассуждений о соме, душе и пневме.
«Pneыma tes aletheias», Дух Истины! Понимаете? Это и есть Дух Святой. Дух Истины, падре.
Господь гневается на тех или иных людей не случайно, не по чистой прихоти, сказал капеллан. Для Бога нет нелюбимых творений. Только грех – ибо он от диавола – вызывает гнев Всевышнего. Да и что мы такое с высот Его? Булавочные головки. Дело Господа направлять воды истории, как мельник направляет речной поток. И Бог ведет сражение с грехом, а не с мелким грешком. Этим занимаемся мы – у нас имеются такие средства, как исповедь, раскаяние и прощение. Существует первородный грех – peccatum originale, его печать несет человек с самого рождения. Потом идут маленькие грешки – а то и грешищи! – человека per se, peccatum personale, ибо каждый на жизненном пути своем может оступиться. Но худший из грехов – он заслоняет собой все прочие, им в последние времена заразилась часть Испании, изменив самой глубинной сути своей, – это Исторический Грех, Грех с большой буквы. Грех такого рода особенно мерзок, и опорой ему служат прежде всего умственное высокомерие и тщеславие, а равно невежество людей самого простого звания, которые поддались соблазну, принявшему форму революций и безрассудных социальных утопий. Вот против этого Греха и ведет Господь сражение. Как не раз указывается в Священном Писании, гнев Божий существует. Гнев этот справедлив и неумолим. Ради победы своей избирает Господь особое орудие – этих-то людей и называют избранниками Божиими.
Капеллан зачитал телеграмму, которую только что, 31 марта, прислал папа Пий XII победителю Франко: «Вознеся сердца наши к Богу, искренне благодарим Ваше Превосходительство за победу католической Испании».
Вот тут-то и послышались первые покашливания.
Кашлял доктор Да Барка, рассказывал Эрбаль Марии да Виситасау. В этом я уверен, потому что стоял рядом с ним и строго на него глянул, призывая к порядку. Мы получили приказ пресекать любые попытки спровоцировать скандал. Глянуть-то я на него глянул – как на последнюю тварь, – да ему хоть бы хны, а что делать дальше, я не знал. Кашель у него вышел сухим и притворным, какой случается у благовоспитанной публики на концертах. Поэтому для меня было едва ли не облегчением, когда в мгновение ока кашлем заразились и остальные заключенные. Звук получился такой, будто огромный колокол сорвался с колокольни.
Мы не знали, как поступить. Не дубасить же их во время мессы! Начальство беспокойно заерзало на своих местах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41