Бора стал сворачивать пращу и вдруг услышал тихий голос, звавший его по имени:
— Бора! Бора! Забери у меня сумку с Морилкой.
— Иврам!
Жрец лежал на спине, изо рта у него текла узкая струйка крови. Бора перевел взгляд пониже и увидел, что у Иврама проломлена грудь.
— Возьми ее, прошу тебя! И… и слушай! Когда ты вернешься сюда, похорони меня по-людски. Сделай все так, как заповедали нам предки… Ты сделаешь это — я знаю… знаю…
Бора сжал руку Иврама, не зная, как помочь ему. С такой раной Иврам вряд ли мог выжить; помимо прочего, она должна была причинять ему немыслимую боль.
Жрец неожиданно улыбнулся:
— Не тревожься, Бора. Мы, слуги Митры, куда счастливее всех прочих…
Жрец принялся читать странные, непривычные для слуха иноземные стихи. В конце четвертого стиха он закашлялся и, прикусив губу, надолго замолчал. Затем он начал читать и пятый стих, но закончить чтение ему так и не было суждено…
Бора стоял на коленях над его телом, когда вдруг ему на плечо легла рука Кемаля.
— Идем, Бора. Не стоит зря дразнить демонов.
— Я не могу оставить им его тело!
— Разве я сказал, что мы оставим его здесь?
Бора увидел, как воины, стоявшие рядом с ним, снимают с себя плащи. Кемаль хотел было последовать их примеру, но тут мальчик остановил его.
— Достаточно будет и двух плащей. Теперь скажи мне: тот конь, ржание которого мы недавно слышали, уж не Бураном ли зовется?
— Ты прав, Бора, это и есть Буран. Я собственноручно отпустил его, когда мы уходили из деревни, вот он и пошел вместе с нами.
Во всей деревне не было жеребца лучше этого. Бора поднялся на ноги.
— Слушай, Кемаль, кто-то из нас должен отправиться на Заставу Земана. Может быту ты это и сделаешь?
— Как скажешь. Только вначале коня надо напоить.
— Митра… — начал было Бора, но тут же осекся. Этой ночью поминать имя Митры, не сумевшего защитить верного своего слугу, как-то не хотелось тем более ему не хотелось клясться этим именем.
Конан выглянул из-за гостиничной трубы. Люди, обступившие гостиницу, держали в руках факелы, освещавшие своим пламенем всю округу. Свет их казался киммерийцу излишне ярким, — если уж он так ясно видит своих противников, то и они в любую минуту могут заметить его, пусть он и вымазал свое лицо сажей.
Толпа горожан стояла на месте; люди Ахмая пока тоже не предпринимали каких-то решительных действий. К действиям этим их следовало подтолкнуть.
Конан переполз на дальний конец крыши и прокричал:
— Все в порядке! К конюшне они подойти и не посмеют! Можно считать, что дело сделано!
Конан улыбнулся, услышав недоуменные крики в рядах воинов Ахмая:
— Кто это кричал? Сержанты, проверьте своих людей!
Перекличка тут же началась. Конан помедлил несколько мгновений и голосом старого служаки прокричал:
— Ха! У меня двух молотов недостает!
Почти сразу же вслед за этим он закричал голосом капитана:
— Эти скоты горожане увели наших ребят с собой! Мечи к бою! Именем владыки Ахмая, мы им сейчас зададим перцу!
Недоумение в рядах воинов Ахмая с каждой минутой становилось все сильнее. Конан переполз на другую сторону крыши и тонким голоском проблеял:
— Эти мерзавцы хотят отбить своих колдунов! Мы ни за что не допустим этого!
Киммериец выдернул одну из черепиц и швырнул ее в ряды конников Ахмая, стоявших по другую сторону площади. В следующее мгновенье один из всадников с криком вывалился из седла и рухнул наземь.
— Соблюдайте спокойствие! — заорал капитан. — Мы — ваши друзья. Мы хотим только одного…
Было уже слишком поздно. Горожане стали осыпать людей Ахмая градом камней. Всадники пришпорили своих жеребцов и направили их на беснующуюся толпу. Толпа, в свою очередь, загудела и ответила новым залпом каменьев. Самые отчаянные головы стали тыкать своими факелами в конские морды, отчего жеребцы принялись носиться по площадь, сбрасывая своих седоков, круша на своем пути все и вся.
Конан довольно усмехнулся и, уже не таясь скомандовал:
— Открывай ворота!
В тот же миг ворота конюшни со скрипом отворились, и из них вышли его друзья, которых вела за собою Раина.
Илльяна шла последней. Она сделала несколько шагов — и вдруг замерла, глядя прямо перед собой. Конан посмотрел в ту же сторону и увидел, что улочка, до последнего времени казавшаяся пустынной, на деле полна народу. Он чертыхнулся и, не задумываясь, прыгнул на крышу сарая, а оттуда — на ворох сена у стены стойла. Жеребец, тихо заржав, подошел к нему, и в следующий миг Конан уже сидел в седле. Он вонзил каблуки в бока животного, и жеребец понес его прямо на толпу поджидавших простолюдинов. Горожане страсть как не любили колдунов, однако собственная жизнь была им дороже всего на свете, — едва огромный жеребец с восседающим на нем чернолицым гигантом приблизился к ним, они в ужасе бросились врассыпную. Этот маневр позволил киммерийцу отвлечь внимание горожан на себя; спутники его тем временем скрылись в темном проулке и поспешно покинули городские пределы.
Конан решил немного покружить по улицам, чтобы дать своим спутникам возможность уйти подальше. Совершив сей почетный круг, он выехал из города и, остановив своего жеребца, стал поджидать преследующих его воинов. После того как его меч сокрушил трех вражеских скакунов и одного всаднике, преследователи почли за лучшее отступить.
Отъехав немного в сторону, Конан спешился, чтобы дать жеребцу возможность отдохнуть и напиться воды. Сосчитав свои стрелы, киммериец отстегнул от пояса флягу с вином и, опорожнив единым глотком, отшвырнул ее в сторону. Пора было отправляться в путь.
Эремиус поднял свой посох. Серебряный набалдашник его был покрыт множественными царапинами, однако на магические свойства посоха изъяны подобного рода не влияли и посему беспокоиться магу было особенно не о чем, тем более что в другой руке он держал светящийся изумрудным светом Камень Курага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61