– Только куртку придется оставить внизу, – молвил угощатель с сожалением, но непреклонно.
Антон сбился с шага. Вином его пока что нигде не встречали. После двухсекундного раздумья гонор слетел с него, и Белогорский покорно отправился в гардероб. Оставшись в нестиранном свитере, он вновь поднялся по ступеням, где строгий встречающий с легким поклоном пригласил его выпить и закусить. Антон взял фужер, неловко подцепил канапе и оглянулся, не зная, куда со всем этим податься. Бесстрастная гимнастерка терпеливо ждала. «Он ждет фужер», – догадался Антон, быстро выпил, поставил посуду на поднос и с канапе в руке проследовал в конференц-зал. Там к тому времени собралось уже много народу – в основном, типичные читатели «Из рук в руки» – газеты бесплатных объявлений. Их затрапезный внешний вид возбуждал желание немножко изменить заголовок и зарегистрировать газету под более справедливым названием – «Из брюк в руки». Динамик величиной с добрый комод гремел незнакомым маршем. Литавры, барабаны и трубы наводили на мысли о седобородых вояках со шрамами, затупившихся мечах и ратной доблести как форме бытия. Мелодию Антон слышал впервые, зато слова на музыку ложились какие-то знакомые. Что-то из школы…Черт побери, да это же Блок! «О, весна без конца и без края! Без конца и без края мечта! Узнаю тебя, жизнь, принимаю! И приветствую звоном щита!»
«Однако! – покачал головой Белогорский. – Вот так гимн!» Он хорошо знал, что все без исключения проходимцы, создавая компанию, выбирали в качестве гимна какое-нибудь популярное, заводное произведение. Тот же «Гербалайф» весьма, помнится, удачно использовал вокальное мастерство Тины Тернер. Но «УЖАС» рискнул придумать нечто оригинальное, свое, и марш – надо отдать ему должное – не подкачал в смысле музыки. Стихи, конечно, критическим нападкам не подлежали.
Антон поискал свободное место – чтоб было не слишком далеко и не слишком близко. На заднем ряду ничего не услышишь, а с первого могут дернуть на сцену для какой-нибудь идиотской демонстрации. Он был сыт по горло подобными трюками – ему неоднократно мазали рожу лечебными кремами, опрыскивали сексуальными духами и вовлекали в показательные, оскорбительные для человека дискуссии. Место нашлось – в восьмом от сцены ряду, с краю. Устроившись поудобнее, Белогорский проглотил, не жуя, канапе и начал глазеть по сторонам.
Все вокруг наводило на мысль об очередном жульническом шабаше. Все, кроме нескольких мелочей – пресловутого бесплатного подноса, военной формы хозяев и…да, конечно! Сцена была абсолютно пуста, если не считать обязательного для всех таких собраний микрофона. До сих пор первым, что бросалось в глаза Антону на презентациях, было изобилие образцов продукции. После всегда предлагался один и тот же сценарий – сперва немного об исключительных достоинствах этой продукции, потом – о фантастической прибыли с ее оборота: только и знай, что впаривать ее лохам с утра до вечера. Здесь же не было ничего. «Неужели раздавать газеты?"– подумал Антон в недоумении. Дальше этого предположения его фантазия не шла. Он внезапно почувствовал себя не в своей тарелке при виде задника, изображавшего знакомые сердце и череп. Всмотрелся в лица сотрудников „УЖАСа“ – ни одного образчика классической красоты – либо воплощенная серость, либо очевидное безобразие. В этот момент музыка неожиданно смолкла, и воцарилась напряженная тишина. Приглашенные тупо смотрели перед собой, некоторые осторожно обменивались бессмысленными замечаниями. Ожидание длилось недолго: динамик вдруг рявкнул, и хозяева массовки, до того момента сидевшие, развалясь, и якобы болтавшие о пустяках, вскочили на ноги, вытянулись по струнке и испустили короткий воинственный вопль. Их вид впечатлял, поэтому гости тоже зачем-то поднялись со своих мест и замерли в нерешительности, хотя никто не призывал их вставать. Только стойка „вольно“ в какой-то степени извиняла их единодушный порыв. Антон Белогорский ощутил, что ноги его самостоятельно, помимо воли, выпрямились, и он тоже стоит. Рев из динамика нарастал, потом резко оборвался, и послышалась барабанная дробь. Сзади затопали; зрители начали оглядываться – по проходу к сцене шли шестеро знаменосцев с седьмым – барабанщиком – во главе. В складках обвисших знамен скрывалась уже известная анатомическая композиция. Грозно печатая шаг, знаменосцы поднялись по ступенькам, выстроились в шеренгу и дружно стукнули древками о деревянный пол. Тут же вернулся недавний жизнерадостный марш – слова Блока, музыка народной революции. На сцену вышел упакованный в форму жердяй и отрывисто махнул рукой невидимому дирижеру. Звук приглушили, ведущий вытянул руки по швам и звонко объявил:
– Дорогие гости! Уважаемые дамы и господа! Наше общество горячо приветствует всех собравшихся! Имею честь предоставить слово теоретику нашего движения! Вы услышите уникального человека, незаурядного руководителя, не побоюсь сказать – выдающегося мыслителя наших дней! Приветствуйте – господин Ферт!!
Жердяй, произнося вступительное слово, забирал все выше и последнюю фразу произнес в диапазоне, близком к ультразвуковому. Оглушительная музыка хлынула в зал; под грохот аплодисментов по ступеням пошел высокий полный субъект, который был одет в гражданское платье – строгую синюю двойку и галстук. Человек, изображая легкое смущение от незаслуженных похвал, приблизился к микрофону, где ни с того, ни с сего похлопал багровому от счастья конферансье, тут же стал очень строгим и властным и отеческим жестом попросил публику прекратить подхалимаж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24