Смирнов Алексей
Дух и веревочка
Алексей Смирнов
Дух и веревочка
Все семейства - и счастливые, и несчастливые - иногда посещает простая, нехитрая печаль. Вот, в одной семье пропало колечко, не Бог весть, какое ценное, но все же память.
Обыскали все углы, перерыли комод за комодом, заглянули под старые половицы - пусто! Нет колечка.
Тогда бабушка, с годами скорая все на большую и большую блажь, серьезно зашамкала:
- Это, не иначе, домовой утащил. Надо обвязать ножку стола веревочкой или тряпочкой - вещь сразу и найдется.
От нее отмахнулись, не веря ни в Бога, ни в дьявола, хотя квартиру, едва в нее въехали, обрызгали святой водой. И еще запустили первым котенка, дали ему на счастье лапами по столу постучать.
Но бабушка - даром, что старенькая вчистую - проявила упрямство характера: взяла, да без спроса и обмотала столовую ногу лохматым куском бельевой веревки.
Митя первым заметил, поднял ее на смех; старушка лишь выпучивала глаза и цыкала на внучка, грозя ему мелко дрожащим пальцем. И тронуть веревочку никому не давала, никого к ней не подпускала близко и даже обедать уселась с того угла, где хворая, перебинтованная нога получала лечение.
Колечко нашлось очень быстро. Оно обнаружилось в свежевыстиранном носке, когда папа стал совать туда ногу и в пылу одевания окольцевался очень туго. Палец у папы был еще тот, не из мелких. Никто не сумел объяснить, как кольцо угодило в носок.
Пошутили, поругались, позабыли; бабушка, шевеля губами, отвязала веревочку и спрятала в карман фланелевого халата.
- Ты смотри, домовой, не шали! - суровым голосом сказала мама, обращаясь к мебели, стенам, потолку и рассохшемуся паркету.
В общем, все развлеклись. Не надолго.
Пока не сгинули папашины часы: "командирские", предмет необоснованной гордости, поскольку папа никем не командовал. Но тем ужаснее утрата!
Поиски начали с ванной, затем переместили в кухню, перевернули все вверх дном - с нулевым результатом, а бабушка уж шаркала, кралась, пряча руку в кармане халата.
- Небось, был выпивши и не заметил, как отстегнулись, - брякнула мама: не ко двору, папа выпивал очень редко. И зыркнул на нее так, что та укрылась в буфете - стала, якобы, чашки и стаканы проверять.
- Может, Каринка заиграла? - Митя перевел командирские стрелки на трехлетнюю сестренку.
- Карина! ! - приступили к той, возбуждая ответный рев.
Тем временем бабушка, тишком да молчком, ни с кем не делясь намерениями, заползла под стол и бережно перевязала ножку. Часа не прошло, как часы объявились. Они, как ни в чем не бывало, мирно лежали в выдвижном ящике комода. Семья клялась и божилась, что в ящике уже искали и не было в нем ровным счетом ничего командирского.
Бабушка победно поджала лиловые, впалые губы, и рот ее сделался похож на тараканью щель.
С третьей пропажей, навесной сортирной ручкой, случилась та же история. Вообще, ее частенько крали подгулявшие гости: легко снимается, изящной работы, да и просто остроумно, но тут никаких гостей не созывали. Веревочка помогла, и веревочку зауважали; что до бабушки - ее не слушали, ибо сочли известный ей магический прием отголоском старины, в которую та, быть может, в чем-то и разбиралась, но теперь ей, спустившейся к очевидному слабоумию, доступна лишь мелкая практика, и никакой теории.
Митя все-таки сделал попытку докопаться до правды.
- Ба, а ба?
- Чего тебе, Митюнечка?
- А зачем духу веревочка?
- Кто ж его знает, зачем. Может, играется с нею...Или понюхает, пожует. Похвалится перед кем.
Видя, что многого от бабушки не добьешься, Митя отошел. Целый вечер ходил он и думал, а поздней уже ночью, когда все спали крепким сном, стащил с подзеркальника мамину брошь и спрятал ее с буквально дьявольской хитростью.
Никто особенно не огорчился: приладили веревочку и стали ждать занялись, то есть, обычными делами. Однако время шло, а пропажа оставалась пропажей. Мама встревожилась: брошь была дорогая. Бабушка тоже пребывала в растерянности. Качая седой головой и пожимая плечами, она препоясала другой предмет: кресло, за креслом последовали стулья и табуретки. Как ни грустно признать, дальнейшие старания тоже закончились пшиком.
Каринка, чувствуя, что дело для нее опять запахло керосином, сама, без напоминания прибежала из детской и, прижимая ручонки к груди, стала пищать:
- Не я! Это не я взяла, мамочка!
- Конечно, не ты, солнышко, - успокоила ее мама и косо посмотрела на вконец расстроенную свекровь.
- Конечно! - хмыкнул доселе молчавший Митя. - Что ему веревочка? Поиграл и надоело. Может быть, ему подложить куда-нибудь монетку?
- Монетку? - к удивлению и радости Мити бабушка просияла. - Надо попробовать!
И положили монетку - под батарею парового отопления, пять рублей.
А следующим утром видят: брошка лежит себе, сверкает на оттоманке, а пятерку - словно слизнула языком потусторонняя всеядная корова.
- Надо же! - радовалась семья. - Ты у нас, Митька, просто умник!
- Умник, - проворчал призадумавшийся папа. - Если он... этот... войдет во вкус...
А взрослые, приходится признать, частенько оказываются правы. Аппетиты призрака росли, да и вещи-то начали пропадать все дороже и дороже. Про бабушкину веревочку никто уже не вспоминал, и Митя лично спалил эту ветошь на газовой конфорке. Разумеется, семья не разорилась и даже близко не стояла к подобному бедствию. Домовой не зарывался, он честно брал то десяточку, то двадцатку - ну, не свыше полтинника, но зато исправно, не пропуская ни дня. Звали, конечно, батюшек и мамушек; некий лозоносец пообещал квартире скорый распад на молекулы, но денежки капали. Митя богател.
В одну прекрасную ночь он проснулся от того, что кто-то легонько трогал его за плечо.
1 2 3