Ничего, все будет разложено по полочкам, всему отыщется место. Коготочки вперед.
Когда мои силы восстановились, я вооружился дедовским биноклем и вышел на балкон. Несколько человек пересекли двор, но это были обычные люди. Неожиданно мне стало их чрезвычайно жалко - все равно, Джекил ли, Хайд ли преобладал в их существах. Я не выношу пафоса, но в тот момент мне сделалось больно за братьев, которые спешили, не чуя беды, к огнедышащим таксофонам и мясницким раздвижным дверям. Я дал себе слово, что узнаю домашний адрес одной из Жотовых и лично оснащу ее подъезд новейшими достижениями техники в стиле "антитеррор". Пару проектов я держал про запас до поры... они предполагали усовершенствование почтовых ящиков и кодовых замков...
С балкона можно было видеть отрезок проспекта - метров семьдесят. Я перевел бинокль и начал следить за пешеходами. За десять минут наблюдения мне повезло насчитать четырех Жотовых и одного Нагнибеду, который шмыгнул, воровато оглядываясь, в ближайшую подворотню. Я собрался было выпить еще, но меня остановило неприятное соображение: излишняя выпивка чревата двоением в глазах, а двойников мне и без того хватало. И я убрал склянку в буфет, задвинув ее подальше и заставив коробками с крупой.
Нагнибеда позвонил мне часом позднее, я как раз улегся отдохнуть. Звонок меня разбудил, я спрыгнул, всклокоченный, с софы и схватил трубку, ничего поначалу не соображая. Дмитрий Никитич известил меня, что мои проекты отклоняются, как неоправданно бесчеловечные, и я вообще уволен, и могу явиться в институт за расчетом завтра, в любой удобный мне час.
- Секундочку, Дмитрий Никитич, - перебил я патрона. - Которым из вас вы являетесь?
- Именно тем, кто назначал вас на должность, - отрезал Нагнибеда.
Я слегка смутился наглой честностью ответа.
- А остальные взяли вас в кольцо и направляют?
- Ошибаетесь, - торжествующе возразил шеф. - Меня направляет совсем другая особа: это научный аудитор - очень уважаемый человек с высокой ученой степенью. Он прибыл к нам с проверкой научной и финансовой деятельности. Видите, я даже ничего не пытаюсь от вас утаить. Профессор был в ужасе от ваших планов и потребовал немедленного закрытия программ. И потому...
- Стойте, - сказал я. - Откуда он взялся, этот аудитор? Сейчас, - я посмотрел на часы, - только начинается вечер, как он мог что-то проверить?
- Это не вашего ума дело, - грубо ответил Нагнибеда. - Итак, потрудитесь завтра прибыть...
- Нет, подождите! - мой голос зазвенел. - Я сильно подозреваю, что вы самозванец. Вы не разбираетесь в элементарных вопросах трудового законодательства. Как это так - уволить? С какой, позвольте спросить, стати?
Нагнибеда помолчал.
- Значит, вы не желаете подчиниться? - произнес он угрожающим тоном, какого я никогда раньше у него не слышал. - Что ж - сейчас я передам трубку самому аудитору, и мы посмотрим, сумеет ли он вас урезонить.
- Передавайте, - согласился я, призвав на помощь все свое бесстрашие.
На другом конце провода зашуршали и зашептали. Потом из трубки послышался необычайно приветливый, располагающий голос.
- Дорогой вы мой человек, - сказал аудитор. - Не следует кипятится, не вникнув в суть дела. Я признаю, что уважаемый Дмитрий Никитич взялся решать ваш вопрос излишне круто, прямо-таки по-большевистски. Отнесемся с пониманием: он, как-никак, администратор. Я предлагаю вам вот что: к чему ждать завтрашнего дня? Берите-ка машину, да подъезжайте прямо сейчас! Разумеется, вам возместят дорожные расходы. А чтобы вас хоть сколько-то успокоить, добавлю, что никакого возмущения вашей персональной деятельностью я не выказывал. Направление работ вашего института вообще - это да, тут имеются некоторые нарекания, но лично к вам претензий нет. Сверх того - ваша личность представляет для меня известный интерес. Думайте, что угодно, но я говорю сущую правду. Но не буду вас больше интриговать и объяснюсь подробнее при встрече. Мы вас ждем с нетерпением!
Аудитор вернул трубку Нагнибеде, и Дмитрий Никитич оказался на сей раз более любезным.
- Я был чересчур резок с вами, каюсь, - буркнул он с ощутимым усилием. - Что поделаешь - дело вышло за рамки моей компетенции. Останемся друзьями, приезжайте! Вы уж по старой памяти не подведите меня. Он... - На этом слове Дмитрий Никитич словно подавился и умолк.
Не говоря ни слова, я положил трубку и, опустошенный, начал собираться. Ладно, поглядим, кого там принесла нелегкая. Когти вперед, когти наготове. Хорошо б еще клыки. Безопасность превыше всего, будь она хоть личная, хоть коллективная. Так-то. Самосохранение, инстинкт.
Я наспех оделся, вышел на улицу, остановил такси. Жотова, накрашенная, сидела за баранкой. Я промямлил адрес, отвернулся и стал смотреть в заляпанное грязью окно. По тротуару спешили прохожие, и я насчитал штук двадцать знакомых лиц.
7
В институте, несмотря на позднее время, кипела работа. Как произвести множественное число от фамилии "Нагнибеда"? В общем, они туда-сюда сновали, а взад-вперед носились Жотовы. Других сотрудников я не встретил и мысленно взывал: "Апельцын! Милый, родной Апельцын! Как мне тебя не хватает! Я просто мечтаю встретить тебя, выходящего из сортира. Ты можешь, сколько тебе захочется, брызгать на меня полуржавой водой, ты можешь даже не мыть рук совсем - я все равно их горячо пожму, и даже расцелую. Где ты, любимый Апельцын? На кого ты меня покинул? "
Поднимаясь по лестнице, я вцепился в перила. Навстречу мне спускался пятнадцатый или семнадцатый Нагнибеда, одетый в щегольский итальянский костюм. Такой еще недавно носил именно Апельцын, и никто другой. На Дмитрии Никитиче костюм сидел, простите за избитое сравнение, подобно седлу на корове.
1 2 3 4 5 6 7 8