Полное лицо вдруг застыло, обильный жир щек, казалось, обернулся стеарином. Очки оцепенели на переносице, рот слегка приоткрылся. Медленно поворачивая голову, Райце-Рох проверил, расстегнут ли плащ и доступна ли кобура под мышкой.
"С ума не сойдите", - сказали рядом.
Бок о бок с ним сидел на траве длинный, худой человек в дождевике. Он смотрел прямо перед собой, обнимая костлявые колени. Возле него лежали рыболовные снасти - новенькие, ни разу не бывшие в употреблении.
"Вы меня удивили, - сипло сказал Райце-Рох. - Никогда не думал, что кто-то сумеет незаметно подобраться ко мне".
"Ваше терпение делает вам честь, - отозвался сосед, оставляя без внимания полуупрек-полукомплимент. - Можете расценивать мое присутствие как награду. Мы вполне могли обойтись без этого".
"От чьего имени вы говорите?" - спросил Райце-Рох на всякий случай, хотя уже понял, что это за свидание. Он успокоился. В конце концов, он за тем и приехал.
"Мы натолкнем вас на кое-какие мысли, - продолжил человек ровным голосом, игнорируя вопрос профессора. - У вас пытливый ум, вы занимаете подходящий пост и можете оказать нам серьезную услугу".
"Что мне за это причитается?" - спросил Райце-Рох, отводя глаза в направлении мертвеющего заката.
"Ничего", - ответил человек в дождевике.
Профессор помолчал.
"Ведь вы - не человек?" - осведомился он, зная ответ заранее.
Рыбак неодобрительно, хлипко фыркнул.
"Нет", - сказал он.
"Зачем я вам понадобился? - не сдавался профессор. Характером он был агрессивен. - Согласитесь, я имею право хоть на какую-то информацию. Сдается мне, это не так много".
Фигура в дождевике поиграла пальцами и удивленно на них воззрилась, будто простое движение было непривычным делом.
"Возможная информация вам ничего не даст. Хорошо, я скажу коротко. Мы хотим быть, просто быть. Не исключено, что через веру - ведь я беседую с вами лишь благодаря вашему уверенному ожиданию. Но это не очень надежно; мы, скорее всего, остановимся на другом варианте. Вот, собственно, все, что вам позволительно знать. Большего ваш рассудок все равно не вместит. Может быть, я погорячился с премией. Можно вас канонизировать. Хватит?"
Райце-Рох пожал плечами.
"В это верится с трудом. Но я в невыгодной позиции для споров и торгов. Это - я имею в виду канонизацию - было бы забавно".
"Точнее не выразиться, - кивнул рыбак, накинул капюшон и плавно встал. Удочки оказались в его руках, хотя профессор не заметил, чтобы он потянулся за ними и поднял с травы. - Прощайте, профессор. Ступайте домой, отдыхайте и постарайтесь вникнуть во все, что родит ваш кипучий разум по нашей подсказке. Семена уже готовы лопнуть. Отправляйтесь в деревню и больше не приходите сюда, - он, продолжая монотонную речь, начал отступать к кустам. Идите, идите, не стоит тянуть, идите и размышляйте".
... Отойдя шагов на двадцать, уже промочив ноги в росе, профессор вспомнил о забытых сапогах и оглянулся. На месте человека дрожала и расплывалась курносая девочка лет пяти, с бантами, в чистеньком пышном платье. Белые коленки мерно вздувались пузырями, потом пузыри опадали. "Я не девочка, - бессвязно пищала-напевала она. - Я не девочка, а я совсем не девочка, тра-та, та-та-та, я другая, я вообще не девочка". Это звучала нелепо, но мелодично.
Профессор помедлил и неуверенно зашагал прочь, пожертвовав сапогами. В его мозгу кружил рой смутных, неясных, бесформенных до поры мыслей и догадок. Далекое зарево над горизонтом просило тайгу помнить о солнце, что совсем еще недавно полновластно правило землей.
Глава первая
МИРАЖ - 3
КАБАЛА
... свободная воля это ничто...
Мартин Лютер, "О рабстве воли"
Было бы безумием предоставить человеку "свободно" принимать какие бы то ни было решения.
Лев Шестов, "На весах Иова"
На исходе дня маги разбросали близ моего жилища маисовые зерна. Удобная точка отсчета. Можно взять и другую - какая разница, если твоими устами говорит Бог. Кому же еще говорить? "Знайте же, что ни один волос без ведома Моего не упадет..." То-то же. А мы, несмышленыши, занимаемся оправданием добра.
Когда я наступил на одно из зерен, оно вошло мне в стопу и в своем подъеме достигло глотки. Она и сейчас полыхает огнем. Мне тяжело говорить. Мираж сгущается перед глазами и зовет. Больше оазис меня не дождется. Я торжественно обещаю это ликам святых, глядя в безжизненные глаза великомучеников Серена и Виктора, угодников Льва и Мартина, Райце-Роха чудотворца, святого Карлоса - сей причислен Братством к лику святых единственно из страха перед магами. По случаю я зажег пред образами свечи, и тени пляшут на полированном корпусе "Горгоны".
А им плюнь в глаза - все Божья роса! "Давать имена - дело человеков, так отнеслось к названьицу Его Святейшество в одной из проповедей. - Важны дела, а не слова. Именуют же диавола, врага рода человеческого, Люцифером".
Меня заносит, я перескакиваю с пятого на десятое, но так происходит часто, когда звучит монолог без надежды на будущих слушателей. Это просто дурная, не так давно приобретенная мною привычка разговаривать самому с собой. Скоро надобность в диалогах - хвала Василискам - отпадет вовсе. Уже сейчас любому известно, чего можно ждать от соседа, что у него там такое творится в глубинках заячьей души. А если неясно с соседом - ничего страшного, ясно с другими, и вряд ли сосед с оказией удивит чем- нибудь новеньким.
... Иногда вспоминается светлое. Оно приходит, когда не ждешь, не спросясь: так, недавно оно коснулось меня, сокрытое в порывах холодного ветра, тянувшего тучи в поводу, а солнце отчаянно отбивалось и проигрывало. Что-то растворилось во мне крупинкой реактива, достаточно сильной, чтобы на миг окрасить все сознание в прежний, умерший цвет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12