- осведомился майор, помахивая протоколом.
- А что вам остается, кроме как хамить, - беззаботно сказал Консерватор. - Оставьте себе. Покажете в райских кущах.
Он остановился перед Дашей Капюшоновой:
- Выражаю вам свои искренние соболезнования. Наши планы рухнули. Мы рассчитывали на постепенное развитие событий, на эволюцию... Но увы! Вам не суждено насладиться преимуществами здорового быта.
Даша плюнула в его торжествующее лицо.
Минус Первый обмакнул палец в плевок и задумчиво пососал.
- Какая женщина! - пробормотал он, качая головой. - Нет - что бы ни говорили, а во Сне тоже бывали находки.
Де-Двоенко, наблюдая за происходящим, чувствовал неладное. Что-то не сходилось, где-то открылся изъян. И дело было не в том, что все и вся вот-вот отправится под откос. Этим, конечно, предполагались разные странности, но майора беспокоило нечто другое, неуловимое. Произошло что-то такое, чего никак не могло произойти. И он никак не мог сообразить, что именно. Взгляд Де-Двоенко встревоженно бегал по комнате, прицениваясь к каждой мелочи. И вдруг майор понял: руки!
- Цогоев! - позвал он севшим голосом. - Покажите ваши руки!
Цогоев не ответил. Он растирал запястья и смотрел в пол.
Минус Первый отвлекся от сладкого плевка и нахмурился.
- В чем дело, коллега? - спросил он подозрительно. - Какие руки?
Взволнованный Де-Двоенко отмахнулся. Откуда Консерватору было знать, что Цогоев не мог - физически не мог - расписаться! Для этого, как уже говорилось, требуются пальцы. Хотя бы два. Но после того, как задержанный погостил в милиции, пальцы его сделались непригодными к письму. Если быть честным до конца, то пальцев вообще не осталось.
Но теперь они были!
- Посмотрите на его руки, - прохрипел Де-Двоенко, потрясенный новой догадкой - страшной и ослепительной.
- А что с его руками... - начал Минус Первый и прикусил язык.
Цогоев вскинул голову. В глазах его бушевало негодование.
- Сей мир жесток к посланникам Создателя, - заметил он строго, и тон, которым это было сказано, не предвещал ничего хорошего. - Мне было больно. Слепцы! Вы погрязли в интригах. Но Ревизору ничего не стоит обновить плоть, коль скоро плоть пришла в негодность. Ревизору под силу даже воскреснуть. Поднимитесь над суетой и посмотрите, кто у порога.
Минус Первый проследил за пальцем Цогоева и выронил пистолет.
- Ревизор - это всегда серьезно, - напомнил ему Волнорез, заполнивший собой дверной проем. - Гораздо серьезнее, когда Ревизоров - два.
Глава 11
Вова-Волнорез вдвинулся в комнату.
- Сворачивай базар, - он хмуро, исподлобья посмотрел на Консерватора. Ты попал, конкретно попал.
- И не только базар, - добавил Цогоев, показывая на Будтова. Затормози его.
Воздух вокруг Захарии Фролыча пузырился и играл красками. Спящего окутывала семицветная аура, похожая на праздничный саван.
- Я не могу... это не в моих силах... - выдавил из себя Минус Первый. Но глаза у него бегали, выдавая лживость речей.
- Ну не нам же этим заниматься, - оскорбился Волнорез. - Ты, я вижу, совсем отмороженный. Знаешь, что про тебя Канцелярия пишет? Показать?
- Не надо, - опомнился тот и взмахнул рукой. Будтов раскрыл рот, на секунду уподобившись экзотической рыбе, и с силой выдохнул. Откуда-то издалека донесся приглушенный гром, по комнате пробежала ледяная волна. Вечер, сгустившийся за окном, озарился короткой вспышкой. Цогоев потянул носом:
- По пятьдесят рентген схватили. Вот негодяй!
Де-Двоенко быстро нагнулся к дедулиному уху и что-то прошептал. Его ухищрения оказались напрасными, Цогоев разобрал все.
- Ты слышал, что он сказал? - обратился он к Волнорезу. - Этот умник не понимает, почему к нему прислали черного Ревизора. Ты! - Цогоев грозно шагнул в сторону майора. - В Канцелярии не место земным раздорам, Боги живут в мире и согласии, в атмосфере делового сотрудничества. Гордыня лишила тебя остатков разума. Ты даже не знаешь, кто заступил на дежурство - вот до чего оторвался. Не оторвался - отщепился! Примкнул!
Жарко дыша, надвинулся Вова-Волнорез:
- Аллах дежурит, - шепнул он сурово. - Извинись, друг - себе ж дороже. Может, тебе и моего патрона назвать?
- Нет-нет! - Де-Двоенко заслонился ладонями. - Я приношу извинения. Это, вероятно, Сон. Так он искажает субъективную реальность...
Майор лукавил: на самом деле ему очень хотелось узнать, кто покровительствовал Волнорезу, и кому вообще могло прийти в голову воспользоваться этим образом в божественных целях. Но он благоразумно поостерегся спросить.
Цогоев приблизился к Будтову, который уже благополучно перестал воздействовать на бытие и стоял, потерянный и согласный на все. Пирамидки и додекаэдры рассыпались в пыль, параллельные прямые стянулись в единую точку, а Лобачевский и Риман превратились в пустые фамилии, каких полно. Обычно их носят любители воды из-под крана. Кот настороженно, немигающим взором следил за высоким порученцем.
- Спящий, Канцелярия выражает вам соболезнования и приносит извинения, - заявил Ревизор. - Это не в наших правилах, но ваш случай исключительный. Вы можете истребовать себе компенсацию за причиненные неудобства.
- Хачик, ты откуда здесь взялся? - глупо спросил Захария Фролыч. Он вдруг вспомнил своего вежливого и услужливого соседа.
Цогоев вздохнул.
- Что ж за сны-то у вас, - сказал он с сожалением. И позвал: Волнорез! Поговори с потерпевшим. Ты ему понятнее и ближе.
Его товарищ подошел к Захарии Фролычу и взял его за пуговицу толстыми пальцами.
- Ну что, квартирант? - ухмыльнулся он дружелюбно. - Про пятновыводитель помнишь? Сейчас попрыскаю... - Волнорез расхохотался и стукнул Будтова по плечу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52