Ким Сикейрос глянул через плечо.
- Да, - кивнул он, улыбаясь- Да, изнутри.
Он выставил ребристый ноготь, и Хакима вывернуло наизнанку. Дрожащая груда с перламутровым отливом лишь на мгновение задержалась возле перекошенной двери: медленно, теряя объемность, она сделалась плоской, словно лист писчей бумаги; потом поблекла и слилась со стеной. Угол вспыхнул розовым, со щелчком высветилась дробь "4/6", но наоборот.
- Да-да, - сказал Ким Сикейрос. - Производная от пси-оператора.
И профессор, сморщившись до размеров сливовой косточки, скользнул, попискивая, в карман больничного халата.
Тогда Сикейрос, завязав пояс новым, теперь уже правильным узлом, светясь радостью, шагнул в окно - в песок, стрекотание, в неподвижный и теплый воздух.
Г л а в а 8. ПРОГРАММА "ЖАТВА"
- То есть? - спросил ошеломленный Всеволод Рюгин. Он огляделся. - Как пришли? Куда?
- На кудыкину гору, мужики, - сказал Конечный, присаживаясь. Он вздохнул и достал сигареты.
- Я не понимаю, - произнес Бориков неуверенно. Костюм, будто тоже не понимал, разом обвис на нем. - Мы...
- Вот! - Конечный отложил пачку, снова полез в карман и извлек сложенную карту. Он несколькими резкими тычками расправил бумагу и сунул палец в кружок, выведенный синим по зеленому и перечеркнутый крест-накрест синим же. - Вот здесь мы и находимся, - и Конечный смолк.
Бориков остался стоять как стоял и пристально смотрел на него. Рюгин вертел головой, пожимал плечами и не мог выговорить ни слова, хотя сказать что-нибудь очень хотелось. Неопределенность их положения была столь очевидна, что лишние слова могли ее перенасытить. Парвус напрягся. Пришли так пришли - он снял рюкзак и ждал продолжения. Он ощущал непорядок, а непорядка он не любил. Кто его знает, как придется себя вести, а Парвус предпочитал, чтобы другие никогда в его поведении не сомневались. Яшин стоял чуть поодаль, отвернувшись. Одной рукой он держался за ствол березы, и ноги его мелко дрожали.
- Лагерь-то где? - спокойно осведомился Бориков. В его голосе звучал призыв к Конечному признать явную ошибку и разрешить недоразумение. - Где неформалы?
- Нет никаких неформалов, - сообщил Конечный. Он излишне равнодушно это сказал, по этому равнодушию Бориков понял, что дело серьезно и, скорее всего, плохо. Что именно было плохо, он пока не знал и собирался немедленно это выяснить. Сжав кулаки, он шагнул к Конечному. Тот вскочил на ноги и попятился.
- Так, мужики, - сказал он, щурясь зачем-то. - Тихо. Я все равно обо всем расскажу. Дальше - ваше дело. Как хотите. Только сейчас - без рук. Ясно? Отойди! - крикнул он Борикову. - Отойди на три шага! И сядь!
Бориков побледнел.
- Ах ты, сука, - произнес он и сделал еще шаг вперед. Тут его поймал Парвус.
- Витек, погоди, - сказал он озабоченно и потер нос-крючок. - Дай ему объяснить. Сядь.
- Не буду я...
- Витек, ну ладно тебе, черт возьми, - послышался голос Всеволода Рюгина, хотя Всеволод выглядел не менее злым, чем Бориков. Начиная догадываться, что и здесь заваривается какая-то каша, что и здесь не найти ему отдохновения, он предчувствовал, что это может стать последней каплей. Ну? - взял он инициативу в свои руки, когда Бориков сел. - Я слушаю.
- Все будут слушать, не только ты, - отозвался Конечный.
- Я слушаю! - гаркнул Рюгин.
- О Господи, - Конечный завел глаза. - Ну, хорошо, мужики. Держитесь, он снова опустился на землю. - Сейчас, одну секунду, - он воровато, исподлобья взглянул. - Я же не могу так, без всего, - он развернул тряпицу, руки затряслись, принимая шприц. Бориков, для себя самого неожиданно, подался вперед и ударом ноги выбил инструмент. Тот полетел в грязь и, словно смеясь над ними, залихватски, в аккурат иглой, вонзился. Лицо Конечного обескровело, он едва не выдавил из себя что-то черное, какого не прощают, но сумел взять себя в руки. Криво улыбаясь, он молвил: - Оно, пожалуй, и лучше. Правильно, Витенька. Всегда так делай. Я понимаю, вы заждались объяснений. Закурить-то хоть разрешите, - он, не дожидаясь разрешения, благодарно закивал во всех направлениях и чиркнул спичкой. Выпустив струю дыма, он причмокнул и изрек: - Я - наркоман.
- Тоже, новость, - сказал Бориков.
- Ну да, конечно. Извиняюсь. Тогда вам должно быть известно, что у нашего брата временами возникает нужда сбить дозу. Это дело тяжелое, болезненное, - Конечный сделал паузу, затягиваясь и разглядывая кончик сигареты. - Вся эта хренотень началась как раз когда я сбивал дозу. У меня... м-м... имелись кое-какие связи. Ну, мой папаша был шишкой... туда-сюда... в общем, залег я в одно крутое место. Ведомственная психушка. Там главный был - он и сейчас, конечно, есть, дай ему Бог, - тут Конечный подхалимски зыркнул в небеса, - здоровья... короче, головастый проф. Папашу знавал, я пришел, поплакался, он меня и взял. Положил меня, здоровьишко поправил. Условия - райские. Да... Так вот: довелось мне лежать в палате на пару с ядерным шизом. Шиз он был не простой. Мало того, что в звании гэбэшного майора, так еще и личность примечательная. Грех молодости Сикейроса... сынок его. Ну, того, что на Льва Давыдыча руку поднял. Художник, так сказать. По доброте душевной мой профессор все это мне выболтал. Он такой раздолбай, этот проф, если б вы знали - крутняк... Да чего я рассказываю - он же тебя, Витенька, помнит. Ты у него кодировался от тяжкого недуга, да? Но я не о том, я о майоре. Майор, конечно, был подвинут капитально. Отчего это с ним стряслось, никто не знал. Во всяком случае, все молчали. Ходил звон, будто после каких-то испытаний. Как майор залег - за него, понятное дело, взялись серьезно - и не без толку. Бывали дни, что он с утра сидел как огурчик, чуть ли не в полном здравии, и с ним даже поговорить было можно, но потом - обратно, значит, в мир приключений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25