Я не покушаюсь на сомнительные секреты, но хочу, чтобы непонятно стало не как всегда, а как не всегда. Как мало с кем бывает или не бывает ни с кем.
Вздыхаю, от нечего делать навещаю одинокое разрушенное строение, торчащее в полукилометре от шаттла. Это коровник.
А, все ясно.
Говорят, что кто-то из лунной экспедиции спятил.
Ему, наверно, что-нибудь мерещилось, ну и вот.
Летающая тарелка проносится низко над грунтом, едва не срезая мне шлем. Потом забирает вверх и прячется за скалами. В наушниках трещат помехи, доносится невнятное рассуждение.
Я плетусь по следу; через каждые сто метров след меняется с сапожного на гусеничный, и обратно. Памятник "Яве" остается позади, медведь медитирует. Желтушечный прах, он же невесомый пепел.
Да здесь еще хуже, чем в глубинке.
Убейте - не могу взять в толк, откуда сомнамбулизм. Хрестоматийно влюбленные пары, набережные, Селена, вздохи и грезы. Откуда столь сильная тяга, откуда родство? Вероятно, я слишком тороплюсь с выводами. Здесь должен, обязан быть некий мечтун, генератор массового возбуждения. Передатчик, оживающий в полнолуние. Слепнущее око обращается к далеким адептам, те покрываются шерстью, выставляют клыки... Отправляются на медвежий промысел, истребляют беспечных грибников, заражают деревни и села венерическими болезнями...
На скале появляется зеленый головастик. Он машет мне сигнальными флажками. Я напрягаюсь, разбираю: "Что ты все брюзжишь, брюзжишь, брюзжишь... " Мигаю, головастика нет. Иду по тракторному следу, мысленно вижу шурина, который залез в кабину лунохода и дымит папиросой. Колея бесконечна, останавливаюсь. Подпрыгиваю - раз, и второй, и четвертый, все выше и выше головы. Напрасно. Действительно - с чего бы мне брюзжать? С того, что здесь неладно... Что-то здесь не то.
...Возвращаюсь. Разноцветные искры чертят черное небо.
Тут я догадываюсь: батюшки-светы, это же Земля. А что до Луны - так вон она в небе, цвета зеленого гонобобеля, с облаками и материками.
Медведь вдруг запрокидывает морду, беззвучно воет. Он воет на Луну, разрывая озоновый слой.
Я снимаю шлем, расстегиваю чемоданчик. Вынимаю термос, кулек с пирожками, походную скатерть. Взбрасываю тряпку, и она медленно пикирует в пыль, похожая на ковер-самолет.
Появляются голоса, их все больше, они все громче. Я не обращаю на них внимания и молча жую, пытаясь проникнуть в лунные секреты... "
11
Из всей компании один Устин испытывал неловкость, оставшись голым, как есть. Он сидел напряженный, готовый в любую минуту сорваться и все-таки послать дорогих гостей к дьяволу. Чертовщина зашла слишком далеко. Брон встретился с ним глазами и понял, что еще немного - и все старания Ши пойдут насмарку. Сейчас он их выставит. А что? И уйдут, как ни в чем не бывало. Поднимется, мыча лесные песни, Выморков; Холомьев оденется по-военному споро - кивнет, отряхнется и выйдет; Горобиц, скорее всего, не поймет, что с ним происходит, и двинется к выходу, как автомат, бормоча тревожную скороговорку. И сам он уйдет, это точно, вопрос - куда.
- Объявляю решение, - Ши постучала ножом о стакан.
Холомьев вдруг нахмурился и начал искать в паху. Горобиц сосал нательный крестик.
- Вы, конечно, удивитесь, - продолжала Ши, загадочно улыбаясь. - Но, раз я выиграла, мое слово - закон. И я хочу, чтобы мы сегодня...
Она замолчала. Брон нервно хлюпнул носом. Выморков важно огладил бороду.
- ... Чтобы мы сегодня сыграли в людей.
- Как это? - не понял Познобшин. - Планы откладываются?
- А какие у тебя планы? Сейчас мы снова оденемся, затопим печку, возьмем гитару... Будем петь, загадывать шарады, танцевать, пить чай... Говорить про то да се, строить глазки, гулять в саду...
- Ну, слава Богу, - буркнул Вавилосов и потянулся за панамой.
- Вы рано радуетесь, - заметил ему Холомьев. - Нам еще нужно изволохать дурака.
Рука Устина зависла в воздухе.
- Не нужно, - возразила Ши и подмигнула. - Я его уже изволохала.
Брон, слушая, натягивал брюки, застегивал ремень. Какой-то идиотизм, честное слово.
Тем временем Вавилосов одевался и лихорадочно решал, как быть. Он не сомневался, что избежал, благодаря нелепому капризу Ши, чего-то страшного. Возможно, она сама испугалась. Он поежился, представляя возможный спектакль, в котором голый Выморков играет нечеловеческую роль. Жаль, конечно, что Брон спятил, но надо действовать, пока не поздно.
Он подошел к Познобшину и что-то зашептал ему в ухо. Брон вяло вскинул брови, пожал плечами.
- Да пожалуйста, - сказал он в ответ и обратился к Ши: - Хозяин хочет нас покинуть, собирается в город.
- Неужели не понравилось наше общество? - участливо спросила та. - А как же мы?
- Мне, честное слово, очень надо, - Устин приложил руки к горлу. - Я завтра же вернусь. Просто надо... уладить кое-что.
"Кое-кого позвать", - подумал Устин про себя, надевая пиджак.
- Но вы оставайтесь! - встрепенулся Вавилосов, как бы спохватываясь. Я вас не гоню! Располагайтесь, отдыхайте. Дом большой, места всем хватит. Только с печкой прошу аккуратнее.
Он покосился на разбросанные карты, прикидывая, что он увидит по возвращении, если гостям взбредет в голову сыграть еще.
Однако нельзя задерживаться, надо бежать. Без оглядки, чтобы ветер в уши. Устин посмотрел на часы: он успеет, до последней электрички оставалось сорок минут. Он выскочил в прихожую, накинул плащ, захватил зонтик. Вернулся, чтобы попрощаться окончательно.
Общество по-прежнему сидело за столом, пять пар глаз пристально следили за домовладельцем.
- Ну, я помчался, - Устин Вавилосов нерешительно улыбнулся. - Увидимся завтра. Ну, в самом крайнем случае - послезавтра.
Он не смог заставить себя пожать им руки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23