Она отвергла несколько предложений и, поразмыслив, вышла замуж за богатого торговца тканями, который коллекционировал мебель, редкостные вещички и картины, изображающие всякие овощи. К сожалению, он был меланхоликом, но тут уж ничего не поделаешь, таким создала его природа. И миссис Фишер продолжала познавать мужчин. Она жила с ученым, даже с двумя. Она умела слушать теоретические рассуждения. Потом сошлась с музыкантом и осторожно рассуждала о Бахе. Искусство вести разговор необходимо, чтобы заполнять паузы, а старость – это предпоследняя пауза. И миссис Фишер научилась этому искусству. По вечерам, на террасе своего дома, вся в бриллиантах, она с блеском вела беседы, приковывая к себе гостей словами, и хмурилась, смахивая мотылька или усик жасмина, случайно попавшие на ее тщательно сделанное лицо. Некоторые из мужчин, особенно иностранцы, все еще целовали ей руки. Но она предпочитала слова. Или юношей с байронической внешностью. Ей отлично удавались «забавные дружбы» с молодыми людьми из артистических кругов, чьи притязания были чисто декоративны. Вокруг нее образовалась целая группа посвященных в некую тайну, она угощала их собственным остроумием, и юноши умирали со смеху. Прелесть что за старушенция! Они просто обожали ее.
Порой, однако, математика и техника восхищения слишком утомляли миссис Фишер. Однажды в пассаже, куда они вместе с миссис Форсдайк отправились за особыми пирожными, о которых пока никто, кроме них, не знал, она сбежала от своей подруги, когда та отвернулась, созерцая пирожные. Миссис Фишер, перебирая хрупкими ножками, быстро побежала по стеклянной галерее длинного пассажа, освещенного желтоватым светом, словно от чего-то спасаясь. Подруги потом не раз смеялись, вспоминая, как, делая покупки, миссис Фишер отошла в сторону и заблудилась.
Сейчас, оставшись одна, среди наполнявшей эту комнату мебели, она вспоминала этот случай, а за ним потянулись цепочкой другие случаи, когда ее ногам приходилось изрядно потрудиться. Жаль, что я не могу ясно вспомнить все, что было, но, может быть, мне не хватает честности? – подумала миссис Фишер. Она сидела, закрыв глаза и сдвинув брови, и на лицо ее, начиная со лба, как будто легла мрачная тень. Она пыталась вспомнить себя девушкой, но видела только атласное платье, кажется, с бисером. Да, она всегда была одета очень мило. Она пыталась вспомнить свои первые представления о жизни, потому что первые представления остаются надолго и опыт ничего к ним не добавляет, кроме путаницы. Вот и сейчас путаница туманит ее внутреннее зрение. И голос свой она не может услышать. Хотя было время, когда она несла наивный вздор и даже умела найти ему подтверждение.
Когда внесли лепешки, и чашки с анютиными глазками, и чайник накладного серебра со вмятиной на боку, миссис Фишер быстро открыла глаза, блеснув ими на всю комнату, и завертела головой во все стороны, излучая сияние, словно какой-то властный прожектор.
– Миссис Паркер, – сказала она, озарив ее взглядом, – я посидела в вашей комнате – она, кстати сказать, просто совершенство – и выучила вас наизусть. Я теперь знаю о вас все.
– Тогда вы знаете больше, чем я сама, – сказала миссис Паркер; она была рада, что в руках у нее тарелки и можно заняться делом.
– Кристина, убедите вашу мать, что я по натуре очень искренна, – приказала сверкающая миссис Фишер.
– Кристина?
Эми Паркер вскинула глаза. Что такое, откуда это вдруг?
Но Тельма покраснела. Это был секрет, который она, разумеется, скрывала от матери, как девчонка – у девчонок вечно бывают секреты, это у них такая игра. Секретами бывают письма, засушенные цветы и имена. Этого имени нечего было стыдиться, разве только когда его так безжалостно открывают тем, для кого оно было тайной. Этим именем она назвалась из-за тех друзей, вернее, знакомых, которые благодаря неожиданному наследству занимали теперь гораздо более высокое положение, и Тельма жила в страхе, что они по какой-либо причине могут порвать знакомство с нею. И в конце концов предложила им называть себя Кристиной в качестве залога сердечной дружбы. Кроме того, она ненавидела имя «Тельма« больше, чем все остальное, насильно навязанное ей судьбой. Иной раз лучше не обнажать человеческую суть – она бывает отвратительной.
– Это имя, – сказала худенькая миссис Форсдайк, закашлявшись, – которым меня называют близкие друзья.
– Вот что, – произнесла мать упавшим голосом.
Но Тельма оставалась Тельмой.
Бедная Телли. Старая женщина, покраснев и улыбаясь над странностями, какие случаются в жизни, села за стол, и масло, растаявшее на вкусных лепешках, стекало у нее между пальцев. Глупая девочка, подумала она. И с удовольствием облизала свои пальцы.
Гостьи откусывали кусочки, изящно обнажая свои зубки, и обсуждали Мейбл, которая вышла замуж за какого-то лорда. Мейбл, как поняла миссис Паркер, была сущей бедняжкой, несмотря на принадлежащие ей автомобили.
– Потому, что он превратил ее жизнь в совер-шен-нейший ад, – сказала миссис Фишер.
– Но у них чудесный дом, – осторожно заметила миссис Форсдайк.
Она не была знакома с Мейбл, и потому ее реплики были робки и даже рискованны, но миссис Форсдайк любила играть в такие волнующие игры.
– О, дом, – сказала миссис Фишер. – Мы были у них, когда в последний раз ездили за границу. Просто, чтоб не обидеть бедняжку Мейбл. Дом – ну сами можете себе представить. Сплошной дуб и лестницы. Конечно, если вам нравится дуб…
Миссис Форсдайк, которая раньше считала, что дуб – это хорошо, издала соответствующие звуки неодобрения.
– Но сейчас они в Антибе, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207