Их подарок старшему Зорькину. Зис посмотрел на него. Тот отключился еще раньше и мощно храпел, распространяя вокруг себя ядовитое облако непереваренного алкоголя. Зис покачал головой, глядя на эти руины, сложил снимки в конверт и направился к выходу.
– Алкаши чертовы, – проворчал он. – Молитесь, чтобы Карина не узнала, как вы тут вкалываете по ночам…
Он вышел от братьев и направился к своей машине. И без этих фотографий настроение у Зиса было так себе. Накануне он получил очередное письмо от матери. Она на этот раз была ближе обычного. Писала, что на островах жарко, вкусная рыба и все очень медленно. Спрашивала, не навестит ли он ее. Зис только пожал плечами.
Когда несколько лет назад они случайно столкнулись в аэропорту, мать едва узнала его. После этого, осознав весь ужас положения, она решила спасать отношения с единственным сыном и три года подряд прилетала к нему на его день рождения. В этом была особенная ирония, поскольку именно в этот день Зис никогда никого не хотел видеть и считал, что лучший способ отметить праздник – проспать крепким сном с утра и до глубокой ночи. Единственным человеком, который его понимал, была Майя…
У нее тоже были какие-то странные счеты с этим днем. Получив однажды новенький заграничный паспорт, Майя открыла его и с удивлением уставилась на дату своего рождения. Она выглядела как 71 число 34 месяца. Ошибку можно было бы списать на невнимательность паспортистки, но до какой же степени надо было влюбиться или расстроиться, чтобы написать такое? Как всегда, все это было не ко времени, Майе надо было срочно уезжать в какую-то командировку, так что Карина обзвонила знакомых чиновников и заставила их, не вникая в суть проблемы, быстро выправить документ.
Никто не знал, что «выправить» означало лишь исправить одну ошибку на другую. Это произошло много лет назад. В интернате, куда привезли Майю, заполняя очередной формуляр, осоловевшая от хлопот и непрекращающегося детского крика заведующая сначала перепутала отчество с фамилией и записала вновь прибывшую как Андрееву, а потом вместо даты Майиного рождения машинально вывела день смерти своей матери. Посмотрев на получившиеся имя и число, она разрыдалась, сунула бумажку в общую кучу и сделала все, чтобы побыстрее распрощаться со странной, все время молчавшей девочкой.
Эта неразбериха спустя некоторое время сыграла свою роковую роль – все попытки узнать хоть что-то о семье Майи ни к чему не привели. Это было странно, и сначала только умножило ее печаль, а позже стало причиной вызывающего равнодушия и наплевательства к вопросу собственного происхождения.
Точно так же безразлична Майя была и к своему дню рождения, терпеть не могла отмечать его, однако о чужих праздниках она помнила и в первый год их знакомства притащила Зису в подарок линзу для фотоаппарата, завернутую в кусок синей, уже однажды использованной подарочной бумаги.
Когда Майя поняла, что Зису с таким же успехом можно было бы преподнести бумагу и без линзы, обрадовалась и однажды за компанию даже проспала с ним весь его праздник. На соседнем диване. Для Зиса изменение географии ее сна могло бы стать лучшим подарком, но он опасался трогать Майю. Он желал близости с ней с первого дня их знакомства. Но все оказалось не так просто.
Сам Зис не был отшельником, но и к постоянным и прочным связям не стремился. У него были женщины, которым удавалось расширить границы отношений и распространить их за пределы спальни. Однако, как только в его квартире появлялся запах свежеприготовленного ужина, Зису немедленно поступало предложение с каким-нибудь выгодным и интересным проектом и, прихватив свои штативы и объективы, он уносился на другой конец света. Подруги провожали самолет, но Зис так планировал поездки, что встречать его уже никто не приходил.
Порой он сам бывал не прочь приятно провести вечер. Время от времени в него кто-то не на шутку влюблялся, или он сам бывал кем-нибудь увлечен, и только Майя, который год словно из-за стекла смотрела на него своими шоколадными глазами, распаляя воображение и одновременно остужая пыл.
Как-то раз они договорились вечером встретиться в баре. Зис ждал ее у стойки. В помещении было шумно и накурено, посетители, измотанные трудовой неделей, искали отдохновения на дне стакана и в глазах случайных или верных подруг.
Зис заметил их, как только они вошли в зал. Руки блондина лежали на ее талии, она шла, время от времени останавливалась и, якобы не в силах сдержать себя, прижималась к своему спутнику всем телом. Зис видел, что рослый кучерявый викинг уже сошел с ума, в его голубых глазах полыхала страсть, руки не знали покою, а губы, похоже, пересыхали без ее поцелуев. И он тянул ее к себе вновь и вновь, желая, если не насытиться, то хотя бы напиться.
Странно, но в тот момент Зисом овладело спокойствие. Он сам от себя не ожидал такого единственно правильного настроя. Нет, он не увлек отчаянно строившую ему глазки красотку с платиновыми кудрями, не принялся крошить стойку и даже не налег на выпивку. Он смотрел на весь этот спектакль, который она устроила, на ее тело в чужих, не менее сильных, чем его, руках, и понимал, что их игра будет долгой.
Зис вскоре ушел из бара. Он был уверен в том, что едва за ним захлопнется дверь, блондин и весь его пыл будут отставлены за ненадобностью. Зис переживал только за то, чтобы неудовлетворенная страсть случайного поклонника не обернулась вполне объяснимым бешенством. Но тут уж делать было нечего. Она рисковала, он волновался за нее. Это была игра, и за такой прикуп обоим приходилось расплачиваться бессонной ночью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99